Легенды нашего края. Сейфула
– Идите спать, я подежурю, – сказал охранник и вышел на улицу.
Светлая, прозрачная ночь показалась ему еще светлее обыкновенного. С запада, где были горы, поддувало холодным и чистым ветерком.
На перевале снег прошел – вспомнил Кашапов. Закурил. Где‑то послышалась ему отдаленная музыка. Наверное, поблизости есть ресторан – подумал охранник. – Впрочем, и для него поздновато…
Вышел со стоянки на дорогу и увидел женщину в куртке с капюшоном, свитере, брюках и кроссовках, бредущую ему навстречу. На груди у нее висел транзистор – из него‑то и лились негромкие звуки музыки.
– Как вы здесь очутились? – спросил Сейфула.
– А вы кто? – кажется, она совсем не смутилась, хотя: ночь, дорога, она одна и незнакомый мужчина…
– Я охранник этого заведения, – он кивнул на харчевню.
– Мм‑м… «Вдали от жен»? – прочла она подсвеченную вывеску. – А я мужа ищу – не у вас ли он шнырится?
– У нас сейчас никого нет. Жаргон лагерный откуда?
– Да шучу я. А про мужа образно – я не замужем. Иду из деревни в городскую общагу. Я на химкомбинате теперь работаю – там все так базарят, не удивляйтесь. Деньги до копеечки маме отдала: ей нужнее, а мне с попуткой не повезло – все двадцать верст пехом.
– Так никто и не подобрал?
– Сволочи – люди. Чашечкой горячего кофе не угостите? Я продрогла.
– Заходите.
– Но денег нет…
– Я понял.
Сейфула включил в обеденном зале свет, кивнул гостье: «Присаживайтесь» и прошел на кухню. Через несколько минут вынес на подносе две дымящиеся паром чашечки, и к ним – открытую баночку растворимого кофе, две ложечки, сахар в сахарнице и печенье.
– Вы знаете, который час?
– Половина первого. Общага в час закрывается в выходной, когда танцы в ДК. Ну ничего, девчонкам в окно покричу и что‑нибудь придумаем, – она засмеялась.
Ему понравился ее смех – чистый, задорный. Сердце его сильно стучало, мысли путались – незнакомка была будто из сна. И у него возникло желание.
Она что‑то говорила ему, прихлебывая кофе. Но он молча смотрел на нее – сердце его переполнилось похотью и заныло от боли. Он почувствовал такой позыв плоти, с которым, пожалуй, ему и не справиться.
– Ты можешь переночевать у меня – что толку идти туда, где ждет неизвестно что. Здесь тепло. Утром я тебе денег дам… на автобус.
– А приставать не будешь?
– Обязательно буду, но не долго – мне служить надо…
– Понятно, – она с усмешкой и искоса поглядывала на него. – А ты ничего, симпатичный… Тебя как зовут?
– Александр. А тебя?
– Нина.
– Как из «Кавказской пленницы»… Только ты еще красивее.
– Спасибо.
Знала бы она какие мысли сейчас вихрятся в короткостриженной голове Сейфулы. Впрочем, компетентные люди утверждают – любая женщина мечтает хоть единожды в жизни быть изнасилованной. То есть взятой мужиком – грубо, сильно, нахраписто. Чтобы визжать и царапаться, испытывая наслаждение. А еще лучше, если мужиков будет три или четыре штуки. Чтоб один раз… и память на все жизнь. Чтобы потом сказать себе самой – в этот миг я была женщиной!
Но Сейфула был один. И он знал номер статьи, по которой его осудят, если гостье что‑нибудь не понравится. На зоне с такой статьей и его характером со свету сживут. Нет, теперь он был слишком умным, чтоб на такое решиться. Как же быть? Проводить Нину и разбудить Вику? Она‑то точно не откажет. И в мусарню не заявит. И денег не потребует… Так Ираклий обещал.
Тьфу, черт! Вот привязалась бабская тема! Хоть кастрируйся прямо…
– Ты знаешь, – Нина сказала, допив кофе. – Черты лица твоего слишком честные для крайне низкого дела.
– В чем же низость его? У меня не сломается, у тебя не износится… Доставим друг другу удовольствие и по углам – ты поспишь, я побдю…
– А если понравишься? Буду я к тебе сюда таскаться ночами… надоем.
– Надоешь, прогоню.
– А если ребенок случится?
– Предохранятся будем.
– Я подумаю. Ты ведь здесь частенько бываешь?
– Я здесь живу.
– Ну так, я скоро тебя найду. За кофе заплачу и вообще… Природа любит и ласкает таких людей как ты – я в этом смыслю. А на сегодня довольно! Ты меня понял, и я спокойна, – заключила она, вдруг вставая. – Такое сердце, как у тебя, не может не понять страждущего. Саня, спасибо, ты благороден как идеал. Все остальные мужики до тебя не дотягивают. Но кроме секса я ищу еще дружбы – таково требование моего сердца.
– Мы можем дружить. Я готов…
– Нет, Саня, не сейчас! Сейчас есть мечта. И это слишком важно для меня. Быть может, вторая встреча станет нашей судьбой. Ты должен это понять. Ведь у тебя сердце есть. Сердце, способное любить – я это чувствую…
Она вышла из харчевни в прискорбной задумчивости. Сейфула следом с горько‑насмешливым выражением лица – эх, не умеет он баб влет снимать: не дано. А может и не везет – все попадаются какие‑то заумные, увлеченные чем‑то…
– Что ж, стало быть, расстаемся, – сказал, вздохнув, он. – А ты мне понравилась, и кажется, будто Бог, а не случай нас на дороге свел.
Нина улыбнулась:
– Сдается мне, что не надолго – такого симпатичного философа ни за что не захочется упустить.
– Гляди, опоздаешь.
– Буду плакать.
– До общаги‑то далеко? Не достучишься к девчонкам, возвращайся.
– Может и вернусь, – лукаво сказала она – Искренность стоит жеста.
Включила приемник и пошлепала кроссовками по асфальту.
Сейфула смотрел ей вслед от поворота на стоянку харчевни. Смотрел и размышлял: эх, бабы‑бабы, как вас на удочку‑то ловить – какие слова надо говорить? какие жесты показывать? Как знать? – на каждую ведь не угодишь. Издали б закон – всем бабам давать и не вякать! Уж я бы тогда…
Два чувства в Сейфуле боролись теперь – похоть и нежность. Одна понуждала к действию силой, другая – лаской. Все до известной черты. Истина, он понимал, где‑то посередине.
