Лелег
– Ну, он по Малой Польше‑то шастал с казаками тамошними, знавался и с гайдуками. Грабежами промышляли, рыбной ловлей. Места дикие. Степи да холмы, отроги Карпат. Да Нистру, рыбой богатый. Сама на берег выпрыгивает. Там, говорят, её просто собирают в корзины. Надо будет как‑нибудь сей факт перепроверить.
– Рыба – очень хорошо, – Олег погрузился в задумчивость, было из‑за чего, будущее мозолило воображение шершавым тёмным пятном, за которым предугадывались великие труды, лишения, смертельные опасности. – По всей вероятности, молдавский он должен был знать. «Фарте бине, миу драдже домнуле[1]». Так всё хорошо, что забодать хочется.
– Сие, брат Рыдва, ягнячьи нежности. У нас теперь не то в предмете. Надёжный выход на Балканы потребен, как воздух. Для этого придётся попотеть. Не одну голову сложить. Лучше бы вражью. Кстати, рыба тамошняя, если на самом деле в изобилии, решение проблемы пропитания войска. Как, например, на Дону. Или, скажем, в Сибири. Знаешь, чего тамошние казаки удумали? Реку Тобол плотиной перегораживают, выбирают рыбу, к слову, сотнями пудов, солят, вялят, когда и свежей торгуют. Опять же икру к царскому столу поставляют. Самим хватает на всю зиму.
– Плотину? Это как же?
– Хитро. Надо ехать смотреть. По рассказам не понять. Наука, брат, целая. Тобол широк, течением быстр. Народу участвует столько, что не одну хоругвь можно было б сколотить. Каждому своя задача. От каждого многое, если не всё, зависит. Потом, конечно, плотину разбирают.
– На Днестре такое же затеять хочешь?
– Там своё придумали. Может, проще, может, ещё сложнее. Но как соблазнительно, а? Они пока бесхозные, сами себе хозяева, диковатые, но будут наши. Плацдарм, как учёные германцы говорят. Да со своей рыбой. Рожь‑пшеницу начнём сеять, скотину разведём. Домницы поставим, железо будем плавить. Руду, если на месте не найдём, выкупим у старателей за Каменным Поясом[2]. Пушки, ядра отливать станем.
– Послушай, княже, ну не всё же так просто. Равно, что историю переделать под себя.
– Правильно сказал, боярин! Именно, историю. И не на один век. Великая нам с тобой честь. Мы и начнём. Забудь пока имя Рыдва. И Соболя забудь. Вживайся в Сабаляускаса. Завтра поезжай в Рашков. Оттуда с обозом в Вильну. Там встретят, пристроят в услужение оршанскому старосте Филону Кмите. Будешь при нём, постарайся быстрее войти в доверие. Просись во все вылазки, походы. Прояви отвагу.
– Своих тоже убивать? Придётся ведь.
– Бывают моменты, когда высшее ознаменование праведного долга обязывает к поступкам, на первый взгляд, богопротивным. Это тяжёлая ноша. Очень, брат, тяжёлая, не каждому под силу. Но несущим её и честь великая. Не замарать эту святость – тоже одна из тяжелейших задач. Ибо человек, каких бы титанических способностей ни получил от природы, однако сам по себе слаб. Посему всегда и везде рядом будут те, кто проследит, прикроет, поможет, направит советом либо приказом, или…
– Палицей по темечку?
– Грядут тяжкие времена, брат Рыдва, Альгимантас мой Рамуальдас. Поляки имеют волчий аппетит на матушку. У нас ныне, сам знаешь, какое разорение непонятно по чьей воле, скорей, бесовской. Как разума господь лишил этих всех князей. У каждого гонора! Бояре с жиру, жадности бесятся, облик державный теряют. Вот он, враг, которого не победить ни саблей, ни пикой. Дурь отеческая, непрошибаемая. Толстопузая, грязная свиная туша. Не сдвинуть! Разве такой повинна быть Русь? Каждый норовит от казны кусок повесомей отхватить. Каждый царём себя мнит. Дикая неуправляемая стая всеядных вылюдьёв. Господи, помилуй!
– Какой тогда смысл нашей работы? Для кого животы и души надрывать?
– Какой смысл жизни вообще? Я лично под разными поляками, англосаксами, прочими там шведами не был и быть не собираюсь. Жир свинячий с бояр согнать намерен. Матушку нашу лишь красавицей писаной зрю. С непокорной гордой статью, синеглазую, единственную. Для сего ни сил, ни ума не пожалею, ни живота. А ты?
– У меня одна доля. На коня и в бой. Надо будет – зажравшихся бояр и князей этих наших, умом тронутых, в капусту пошинкую. Заодно поляков. И турок, если полезут. Как ты говоришь, и разных прочих шведов.
– Нами досконально и постоянно просчитывается ближайшее, лет на пятьдесят, когда и на целые сто, будущее. Волхвов привлекаем. А как же. Среди них есть, брат, весьма интересные экземпляры. Был один, что в деревне за погоду отвечал. Представляешь? Надобен, к примеру, дождь для урожая, уходит от людей подальше, волхвует, пока и вправду небо не потечёт. А когда колосья силу набрали, жатва подоспела, пожалте вам, вёдро.
– Слыхал. Мне ещё про такого рассказывали, будто самому батюшке Иоану Грозному точную кончину предсказал. Чем сильно разгневал государя. Волхва того на кол посадили. Так, на всякий случай.
– Однако, удивил. Молодец. Не зря тебя приметили молодцы мои.
– Знаешь, княже, а я сам волхв. Много вижу такого, что после сбывается. Порой чувствую, когда стоит в драку ввязываться, а когда лучше в сторону отойти. Знаю, откуда стрела прилетит али где тебя саблей полоснёт. Думаю, волхвов слушать надобно. Крепкие ведуны. В будущее заглядывают за просто так.
– К тому же в один голос вещают, что оно, будущее, за Россией. И ныне, и присно, и во веки веков. Учёная братия тоже старается. Им только волю дай. Исторические, говорят, процессы имеют закономерности, как в любой другой науке. Развитие общества происходит в рамках определённых канонов. Даже явление господарей, вождей, королей, воевод, всяких державных сущностей вполне предсказуемо. Важно иметь правильное представление об истинном положении дел. Постоянно и как только возможно в полном объёме. Ведун от науки, брат Рыдва, надёжнее любого волхва. Ибо совершенными мозгами владеет. Не видениями, что непонятно как снисходят, может, оттого, что мухоморы жрут, как репу. Мозгами! Это самое мощное, что природой придумано. Человеческие мозги. Они даже озарениями других людей могут руководить, если в правильном русле развиты. Историей и подавно.
– Мудрый ты зело. Что ж, будем историю ваять. Не подведу. За то, что поверил. Вынул из этого мёртвого боярского болота. Новый облик отпрыску сгинувшего рода предоставил. Надо же, ваятель будущего. Человек, по большому уразумению! По крайней мере, это звучит гордо. Где‑то я уже слышал.
– Может, в будущем, брат Рыдва?
– Такое возможно ли?
– Всё возможно. Главное, на чьей стороне правда, историческая справедливость.
– И на чьей же она сейчас, княже?
[1] Фарте бине, миу драдже домнуле (молдавск.) – очень хорошо, дорогие мои господа.
[2] Каменный Пояс – Уральские горы.
