Лелег
Остров казался живым существом. Повсюду раскиданы всякие капища, сакральные объекты, от которых исходили эманации, не свойственные неорганической материи. Необычные скалы, углубления, выбоины в береговом граните, им казаки давали прозвища, имена. И всякие происходили невероятные случаи. По ночам, особенно при ясной луне, возникали оптические аберрации, после чего муссировались всевозможные слухи о привидениях, потусторонних пришельцах. Зарождались мифы и легенды, смакуемые и передаваемые из поколения в поколение.
Янычары, не верившие ни в пророка, ни в шайтана, к подобного рода информации относились иронически. Над морями в дальних походах доводилось, конечно, наблюдать миражи, но все знали, что они отражение световых лучей от поверхности воды, не более. Кое‑кто, как правило, выжившие из ума, утверждали, что встречали «летучих голландцев». Чушь! Холодная сталь клинка, крепкая рука, непобедимый дух – вот оружие против любых иноверных предрассудков. Посему шли янычары на Хортицу при душевном спокойствии.
Для разведывательного рейда была сформирована группа, десять человек. В её состав Альгис напросился заранее, обстоятельно переговорив с командиром корпуса, который вначале и слышать не хотел о его участии в рейде. Мероприятие, серьёзнее не придумать, отбирали самых проверенных. Никаких новичков! Но доводы, приведённые молодым литовским шляхтичем, в частности великолепное знание повадок, привычек, боевых качеств запорожского казачества, в конце концов главного янычара убедили.
Настала для Альгис‑паши заветная пора продемонстрировать своё таинственное нутро, вызывавшее у некоторых турецкоподданных навязчивое любопытство вплоть до кожного зуда. Несмотря на сильное течение, разведгруппа легко перебралась вплавь. Запорожцы, судя по всему, полагались на патрули и конные разъезды. Основное же их войско предавалось безмятежному сну. Действительно, не успели янычарские лазутчики как следует замаскироваться в прибрежных плавнях, послышались приглушенные туманом топот копыт и конское ржание. Прижались к земле, перестали дышать.
Подскакав, казаки неожиданно всполошились, почувствовав присутствие врага. Всадников было пятеро. Их, по‑видимому, старший натянул поводья, привстал в стременах, стал усиленно вертеть головой. Насторожились и остальные. Услышали, что ли, чужие сердцебиения? Ну конечно, это же Хортица, усмехнулся Альгис. Он заметил краем глаза, как лежавший рядом янычар вынул из ножен ятаган. И так ему стало жалко этого старшого, жить которому, по всей вероятности, оставалось несколько секунд.
Решение пришло само по себе, из ниоткуда. Сакральные места, что тут скажешь. Тронул за локоть, приложил палец к губам: тихо, мол, я сам. Тот кивнул и застыл. Около плавней, где они притаились, туман имел особо плотную пелену, на вытянутую руку ничего не было видно. Дождавшись, когда казак въехал в эту тягучую взвесь, Альгис буквально выпорхнул из укрытия, будто стрепет, и, каким‑то волшебным образом, не произведя ни шороха, «приземлился» за спиной казака на лошадиный круп. Казак уже был без сознания от незаметного, но весьма точного удара в шею. Наблюдавший сквозь молочную муть янычар как раз подумал, что Альгис казака ухищрённо зарезал. В тумане слились в единый абрис. Тронув поводья, Альгис преспокойно развернул коня, потом пустил его лёгким галопом, негромко, чтоб не признали по голосу подвоха, прикрикнув остальным казакам:
– За мной!
Патруль сорвался следом и вскоре скрылся в кустарнике. Янычары тут же вскочили, оперативно распределились и бросились на поиски пресловутых разведданных. Тут же один из них натолкнулся на распростёртые тела. Появился из полумрака Альгис, кивнул рукой, подзывая. Когда янычар подбежал, протянул ему поводья, предложив дальнейшую разведку верхом. Оба проскакали в глубь острова и вскоре напоролись на секрет, в котором дежурили двое. Полусонные, казаки не сразу отреагировали на опасность. Впрочем, как не сразу это сделал и спутник Альгиса. Секрет столь умело был замаскирован, что янычар проскакал мимо. Когда уже за спиной раздалось несколько глухих ударов, даже вздрогнул.
– Ты что, видишь сквозь? – спросил он у Альгиса, тот в ответ лишь усмехнулся.
Где‑то через четверть часа подобрались к самим стенам, частоколом высившимся метров на пять. Ничего не объясняя, Альгис опять поднёс палец к губам, призывая товарища к полному спокойствию. Достал из‑за пояса два ханджара[1] и, по очереди втыкая клинки в дерево, стал невероятно ловко взбираться. Янычар только рот раскрыл. Потом выхватил свой кривой кинжал и попытался проделать то же. Но кинжал у него был всего лишь один. Он тут же сообразил использовать ятаган. Однако это уже не имело той ловкости. Пока вскарабкался к затёсанным верхним концам столбов, весь изрезался, отчего злобно выругался шёпотом.
Альгис в это время искусно, подобно канатоходцу балансируя, успел уйти по частоколу довольно‑таки далеко, став практически незаметным в тумане, приползшем от берега. Янычару ничего не оставалось, как пойти в противоположную сторону, также ловко эквили‑брируя. Через полчаса они благополучно встретились. В мирном бы цирке выступать. Туман помогал оставаться незамеченными. Однако в стане казаков началось шевеление. Очевидно, хватились патруля или обнаружили нейтрализованный секрет.
Вдруг поодаль, из‑за тумана непонятно где, поднялась пальба. Вероятно, остальная часть группы вошла в боевое соприкосновение с другими патрулями. Альгис извлёк из‑за пазухи нечто вроде фляги, у которой в крышке имелось небольшое отверстие. Внизу забегали группы вооружённых казаков. Он давно приметил под навесом бочонки. Наверняка с порохом. Янычар, выгнув брови, молча наблюдал. Альгис достал из кармана кресало и коробку, в ней комок сухого рогозового трута и запальный шнур. Его он вставил в отверстие в крышке. Несколько упавших на трут искр вызвали возгорание. Вскоре зашипел и запал. Альгис размахнулся, швырнул флягу под навес. Потом махнул рукой товарищу и первым спрыгнул. Приземлился с кувырком через плечо.
Янычар завопил, возможно, сломал ногу. Не успел сгруппироваться. Но рядом стояли кони, это решило проблему. Вскочили в сёдла, помчались к берегу, откуда доносились выстрелы, несусветная ругань на нескольких сразу языках. Оказывается, казаки успели перекрыть янычарам подход к берегу и яростно пуляли из всего, что имелось. Довольно‑таки прицельно. Янычары залегли, не решаясь высунуться.
Надо было что‑то предпринять, ибо через какое‑то время могла явиться подмога. За спиной раздался грохот, полнеба озарилось ослепительной вспышкой, из повсеместных зарослей со страшным гвалтом высыпали стаи грачей, ворон и галок. Альгис непроизвольно вздрогнул, оглянулся. Огромный протуберанец, оторвавшись от вспышки, на секунды завис над ним, превратившись в какие‑то плазменные изображения, которые вдруг ожили, принялись двигаться, приобретать силуэты. В небе как будто происходило театральное действо. Непонятно, какими небесными законами действо сие растянулось по времени гораздо дольше тех секунд, в течение которых оно разыгрывалось на самом деле. Подобные чудеса случались нечасто, и Альгис воспринимал их со священным трепетом, понимая, что лицезрение сего доступно лишь ему и что это не что иное, как знаки от вечности, может, предупреждение об опасности, может, прозор сквозь будущее, или подсказка, как следует поступить в данный исторический миг.
[1] Ханджар – маленький турецкий кинжал.
