Любовь, предавшая себя
– Ну, иди. Позови‑ка мне сюда Михаила.
Миша смущенно вошел в спальню Халима‑апа и поздоровался. Он в этой половине дома еще никогда не бывал.
– Михаил! Эти дни у тебя будут хлопотливые, может не удастся поговорить. Я желаю тебе легкой службы, хороших друзей, заботливых командиров. Теперь идите.
По сравнению с высоким деревянным домом, срубленным из толстых сосновых бревен, Мишина квартира показалась Эле крошечной. Темная прихожая, две маленькие комнаты, да кухня, вот и все. Потолки низкие, стены оклеены обоями непонятного цвета.
Навстречу вытирая руки о фартук, вышла заплаканная женщина.
– Проходите, разуваться не надо.
– Мама, это моя Эльмира.
– Поняла уже, зови меня тетя Таня. Идите за стол, мы как раз завтракаем.
Ребята прошли на кухню.
– О, кто это пришел, проходи, проходи красавица, садись рядом со мной. Давно нужно было познакомиться. Я, Степан Михайлович, можешь звать меня дядя Степан, а я тебя буду звать Эля. Согласна дочь? Мать, налей‑ка ребятам чаю. А то сама нальешь, все же ты наша будущая невестка.
– Налью, конечно. Садись Миша.
Михаил был очень доволен таким поворотом дела. Ай, да папка, спасибо ему, принял‑таки Эльмиру. Однако Эля так не думала. На языке у человека мед, а в глазах лед. Лучше уж холодность матери Миши, чем такое фальшивое радушие.
Позавтракав на скорую руку, принялись за работу. Нужно сварить уху из стерляди, нажарить лещей, нарезать салаты. Квартира маленькая, поэтому родню позвали к обеду, а молодежь собирали к вечеру.
Ласково улыбаясь, Степан Михайлович определил Эльмире почистить ведро рыбы. Дал два таза, широкую доску, остро наточенный нож и показал место, где она будет этим заниматься.
Эля в растерянности стояла возле стола. Почему‑то она сразу не сказала, что не умеет чистить рыбу, теперь не знала, что и делать. К ее счастью, во двор вошел Мишин друг, Сережа.
–Привет! Ха, рыбу заставили чистить, а ты, естественно, не умеешь. Дай сюда нож. Сергей снял рубашку.
– На, держи, а то замараю, новая еще, первый раз надел. Смотри, как это делается.
Парень брал рыбину под жабры, бросал на стол и ловко снимал с нее чешую. Рыба, пойманная ночью, была еще живая, била хвостом об доску. Блестящая на солнце чешуя летела во все стороны. Затем он обмывал рыбу в ведре с водой, клал на другую сторону доски, где было почище и одним движением вспарывал живот рыбине.
Эльмира с ужасом смотрела на это действие. Она больше никогда не станет есть рыбу. Надо же, с живой рыбины снимать шкуру, и вспарывать ей живот. Тут она услышала голос тети Тани.
– Ай, да девка, молодец какая! Правильно, нечего руки марать, когда кругом мужиков полно. Сынок, иди сюда, помоги Сереже. Да сними рубаху‑то, вон Сергей разделся. И твою рубаху Эля подержит заодно. Не пропадет без тебя твоя Эльмира, как я погляжу.
– Ты что, не могла меня позвать? Мать теперь расстроилась. А ты че тут голым торсом светишь, еще бы штаны снял
– Это с тебя надо снять штаны. Над твоей девушкой издеваются, а ты рот разинул. Для чего ей самую грязную работу поручили? Она могла бы картошку почистить, или салат накрошить. Да, иди‑ка ты подальше, дурак такой, что тебе объяснять еще буду.
Сергей развернулся и пошел в сторону ворот.
– Сережа! Рубашку возьми. Не сердись на Мишу, просто ему трудно, не уходи. Миша, не нужно ссориться с другом. Он просто хотел помочь. Ты прав, надо было мне сразу сказать, что я не смогу почистить рыбу и позвать тебя. Пойдем в дом, я помогу салаты порезать, скоро обед, гости придут. Давай, не будем ссориться.
Стол получился шикарный. Некоторые родственники пришли задолго до обеда. Женщины готовили, накрывали на стол, мужчины уже выпивали во дворе. В тесной кухне не было смысла толкаться, тем более Элю откровенно игнорировали. Она вышла на улицу и села на лавку. Рядом присел Михаил.
– Как‑то нехорошо получилось. Теперь мама будет думать, что ты легкомысленная.
– Миша, что я такого сделала, чтобы обо мне так думать? Мне важно, чтобы ты не считал меня такой. А ты не считаешь, или как?
– Ну, моя мама говорит….
– Стоп. Или ты прекращаешь говорить глупости, или я ухожу.
Эля резко встала и пошла в сторону реки. Она еле сдерживала слезы.
– Как он может? Он не видит, как вся его родня дружно ее третирует. Зачем только она согласилась прийти на эти чертовы проводы? Догадывалась же, что ей будут не рады. Как они порадуются, если она сейчас уйдет. Нет уж, не доставлю я вам такого удовольствия.
Интересно, идет ли за ней Михаил? Оглядываться нельзя. Эльмира сбавила шаг, прислушалась и поняла, что он идет за ней.
– Эля, стой! Не уходи, Эля! Прости меня, я не подумал, я и вправду дурак.
– Нет, мой хороший, ты не дурак. Просто день такой, все на нервах. Пойдем домой, гости за стол, наверно, садятся. Нехорошо получится, они тебя проводить пришли, а ты ушел.
Проводы были как проводы. Сначала все учили Мишу, как служить, после на перебой рассказывали, как сами служили. После пели русские народные песни под гармонь, плясали.
Кто‑то вспомнил о прабабушкином наследстве, начались разборки. Закончилось дракой. Всех разняли, растащили.
Только успели помыть посуду, стала собираться молодежь. Девчонки вытеснили хозяйку с кухни, стали командовать сами. Накрыли на столы, чинно посидели, немного стесняясь.
В конце концов все дружно напились, пошли во двор танцевать. Орала музыка, кто‑то выпрыгивал под музыку, девки курили за сараем, парни разливали водку.
Все уже забыли, по какому поводу пирушка. Миша смотрел‑смотрел на это и сказал: «Пойдем, милая на реку, пусть веселятся без нас».
– Нет, мой хороший, светает уже. Мама, наверно волнуется. Проводи меня.
Они шли, держась за руки. Подул прохладный ветерок, запели птицы. Над горизонтом заалели, зазолотились легкие облака, появилось огромное алое солнце, солнце надежды веры и любви.
До разлуки оставалось: день и ночь. Всего лишь день и ночь. Миша вернулся домой под утро. Мама сидела за столом, уставленном стопками чистых тарелок.
– Что, сынок, пришел. Последние ночи дома, а ты пропадаешь с этой своей. Недаром ее колдуньей называют.
– Мама, не надо. Я люблю Элю. Она обещала ждать меня из Армии.
– Сынок, посмотрела я на ее поведение. Все я про нее поняла, такие не ждут. Даже говорить о ней не хочу. Ложись, спи, скоро родня явится. Сегодня никуда не пойдешь.
Ты на два года уезжаешь, может я и не дождусь тебя, сердце все время прихватывает. Будь дома, никуда твоя татарка не денется.
