Майами в Туркестане

К АКМ приучали и заставляли следить особо. Разбирали, чистили, мазали ружейным маслом, собирали. Ново было, что патрон в патронник нельзя досылать принудительно, как произвольно срабатывает рука. То есть, отвёл затвор до упора – отпускай не провожая. Затворная рама продумана, механизмы имеют конструктивные решения, не понуждающие к приложению дополнительных усилий. Сержанты высматривали бойцов, обращающихся неправильно, делали замечания, нарабатывали практику. Медлительность при сборке‑разборке, плохая чищеность составных частей, несвоевременная смазка для хранения, невладение приёмами обращения с оружием на плацу отмечались чередой чудодейственных нарядов…

Случай был показательный. Дима Суманов в карауле службу нёс. День очей не смыкал, осталось ночь продержаться! Не продержался! С устатку присел за стол караулки, пока ждал очереди сдачи оружия в пирамиду, и пропустил атаку… Подошёл Арис, хитрым финтом снял автомат с плеча солдата, а Дима ничего не почувствовал! Лишь на секунду склонил голову на грудь, оправдывался, и тут же получил тычок в бочину. Встрепенулся, Арис с автоматом навскид! Боец лепетать, что закрыл глаза на мгновение – замкомвзвод тычет в нос пламегасителем его оружия. Сор из избы выносить не стали, бойца сняли с караула в наряд по роте и наутро продлили вне очереди…

Настало время, руки молодых солдат к автомату обвыкли, лучшее в мире оружие держали твёрдо. Перестали даже опасаться доставать из потайных мест приклада инструментарий автомата. В плечевом торце была встроена заслонка с тугой пружиной, блокирующая доступ в пенал. Палец совали сначала с опаской, но наработали привычку. Лично я уже привык манипулировать автоматом аки бог войны Перун палицей: палил с колена, в прыжке, падении, сзади, сбоку, между ног, с разворота, подмышки, цели бил с призакрытым глазом! Случалось такое, правда, в редких снах, потому что практическое испытание оружием произошло только на третьем месяце службы. Дожили до сего дня и связисты, но уж лучше поздно, чем никогда!..

Предшествующим вечером я подглядывал за беснованием будущих прапоров, бегающих между казарм и что‑то матерящих. Моё штатное койко‑место вторым ярусом над койкой замкомвзвода, в окне трёхэтажка Школы Прапорщиков. Не понять, что смешного, но гогот отгонял сон, в котором я собирался жонглировать штыком и котелком как Олег Попов булавами и теннисными мячами. Людей инстинктивно притягивает смешное, я достал очки к исследованию обстановки до мельчайших деталей.

Творилось за окном неведомое. Там вояки скакали в одних кальсонах, хлопали дверьми, из окон по ним как по мишени летели сапоги и шлёпки. Мишени уворачивались, ржали, бегали и падали. Когда скачь прекратился, сложил оптику поверх тумбы и благополучно о забыл. Возле моей двухъяруски стояли пеналом тумбочки инвентарного армейского образца – нижняя замкомвзвода, верхняя моя.

Целая тумбочка одному – шикарно?

В общем, очки не убрал, слепо мечтая зреть продолжение, а на следующий день расстрела фанерок витал в уверенности, мой визир в очечнике в нагрудном кармане. По побудке вскакиваешь, поверх пенала не заглядываешь и второпях о вечно скудном его содержимом не думаешь. Привычка вымуштрована такая, что бежишь на построение, насколько можно не оглядываясь на мелочи.

Стрельбище раскинуто в недолгих верстах от Дальнего лагеря. Выстроили, повели, а там сюрпризец – тентованные грузовики! Ни марш‑броском, ни пешим ходом волочиться, а прогресс применять! Пусть этот «прогресс» канительно ползает, но прыгали в кузова с великим удовольствием. Ехать в крытой повозке, не щиколотки натирать на пересечённой местности! Плюс, мечта подремать иной десяток минут, и колючие ветра… яйца не колют…

Доехали. Покемарить не удалось: погруз «на колёса», сопутствующая тягомотина и езда заняли толику времени. Высадились, после чего ещё километра полтора шлёпали к месту, сумев и замёрзнуть и согреться. Снег сыпал и сыпал, накрывая Самарканд белым одеялом. Мокрое, тяжёлое, полупрозрачное как кирпичик рафинада покрывало не таяло от сырости, а лишь увеличивало толщину покрова. Даже во снах не представлялось видеть снега в пустыне, но сверху включили снегопад в самый оный день…

Природа поднесла дополнительную обузу…

Стрельбы шли неспешно. Ветер в степях коварный – шинели сквозил как мешковину. Нулевые температуры в узбекской влажности подобны холодильнику – трясись не трясись, кровь гонять не получается. Стоишь и материшь. Руки в трёхпалых рукавицах сжаты в кулак, сапоги сырые, ноги заиндевевшие. Месишь жижу, но подсесть не к чему. Дубеешь до отстрела патронов первой парой снайперов, подходит твоя очередь – зуб не на зуб, палец не попадает на курок. В городе не мёрзли, тут губищи в синь! Колотун, слякоть, непогодица – когда всё это кончится?..

Каждый боевик получал с дюжину патронов: первые три отводились одиночным выстрелам – прочувствовать отдачу, остальные короткими очередями. Инструктаж по ТБ проводили дважды, как особо одарённым.

Надлежало нам противоборствовать супостату, воины которого возникали в разном удалении и безмятежно целились в сторону неопытных стрелков. Ближний совмещает мушку винтовки с колена, второй с пистолем торчит на дистанции в полный профиль, дальний замаскировался сбоку от легко узнаваемого станка революционного пулемёта системы «Максим». Видимо, рать некой банановой республики с нами воевала: не пригибались, и вооружены пулялками из темноты начала столетия?..

Как ни смейся, приходилось залегать на промокшее походное имущество и в луже ждать приказа. Условия не ахти, а с моим зрением лишь шашками в Чапая пулять, но я често расстреливал боезапасы направо и налево. Короткими очередями, дрожащими руками, без применения оптики и с тремя минусами диоптрий – всех клал наповал!

Мишени подкашивались за секунду. Сразу в гроб или в саван закатывались – не знаю. Трофеи не показали, абы не травмировать неокрепшую психику, но я додумал, что врагов калечил слегка, ибо в журнал стрельб вписали выразительные минусы. Если б насмерть, результат был бы заплюсован. Да будет как есть, я не кровожаден: пусть ворог залижет раны и живёт, слава Богу, поверженным.

К слову, о Боге: я здравый атеист, росший в окружении православных щёпотников. Крещён, но не воцерковлён. Многого не ведаю, потому не хулю, чего не понимаю. Как точно сказывал герой сериала «Вечный зов» Панкрат Назаров: «Божиться божусь, а в попы не гожусь!»

 

Отдушины

 

Февраль поднёс кроху душевного равновесия. Такое состояние я испытываю, когда в повседневность внесены приятные душе и телу дела. Называю их отдушинами.

Будничные полёты никто не отменял, но после трёх месяцев напряжение было не как вопервой. Не удельному взводу ремонтников определили служебное задание, опосредованно связанное с нашим воинским назначением…

Пришла директива изготовить устройства зарядки автомобильных аккумуляторов. Ремвзводу преподавали алгоритм пользования коротковолновой Р‑140 и показывали малопонятную последовательность включения передатчика. Так и твердили: в учебке необходимо наработать автоматизм запуска станции, а понимание функционала придёт с практикой в войсках. До сеансов связи и инструктажей по ремонту оборудования учебный процесс не доходил. Да и может ли быть прописан перечень действий, если неисправности непрогнозируемы от слова совсем? Впрочем, порядок поиска дефекта, разве что…