Медная далла из Кордовы
Страх сковал ее настолько сильно, что Эли не просто боялась пошевелиться – она боялась дышать. Вибрация как‑то странно изменилась, звук тоже изменился: повышался и углублялся, превратившись в пронзительный свист, напоминающий свисток закипающего чайника. Резкий хлопок взорвал тишину. Потом появился голос. Несмотря на полную темноту, Эли все‑таки закрыла глаза…
Она была уверена: голос появился у нее в голове. Сначала невозможно было что‑либо разобрать. Но потом, постепенно, бормотание стало собираться в слова, а те – в связанную речь. Голос был низким, но не резким. Сквозь закрытые веки Эли почувствовала, что пространство вокруг нее осветилось.
– Уберите от меня эту крынку! Медь мне ненавистна! Кто ты, дочь Адама, что призвала меня?! Не могу рассмотреть тебя из‑за тумана, что напустила ты на меня!
Голос смолк. Видимо, говорящий ждал ответа. Но Эли молчала.
– Я чувствую страх в твоей душе, ммм… – голос звучал теперь не в голове девушки, а прямо перед ней. Эли хотела закрыть руками лицо, но страх сковал тело. Она взывала к своему любопытству, чтобы попытаться хоть как‑то побороть ужас.
– О жемчужина века и столетий, твоя красота удивительна! Я знаю тебя?
Пауза.
– Я прочитал твои мысли, величайшая, слушай же меня.
Имя мое Сакр. Возраст мой определить невозможно, даже наша память начинает стираться через пески времени. Когда‑то давно мы и люди жили вместе, но мою расу предали, заставив насильно служить жрецам и колдунам. Меня трижды заточали, но на этот раз я не дам себя провести! Первый раз меня заточил Соломон. Посредством силы печати своей он подвергнул меня жестоким пыткам. О, силы мира сего! – голос взревел. – Ведь от кого он получил эту печать, смертный муж?!
Второй раз сосуд, в котором я пребывал целую вечность, нашли жалкие торговцы и продали его магрибскому колдуну. Долго он и его приспешники пользовались мной, держа как раба в своем пристанище. Много душ было загублено этой собакой с моей помощью, и не смог я идти больше против природы своей. И тогда взял я в плен сына колдуна и вытребовал себе освобождение! Я убил их всех, отворив врата песка над ними.
Третий раз… О, несчастный я, проклят Сулейманом! Меня вызвали из заточения тем видом колдовства, которое мне не ведомо. Видно, много веков прошло, и маги преуспели в своем искусстве. Меня опять держали как раба, и в этот раз я поклялся убить каждого, кто хоть как‑то причастен к тому роду мучителей, что пытали меня!
С каждым предложением голос джинна раздавался громче и громче, пока, наконец, не превратился в страшный рев. Эли все‑таки осмелилась закрыть лицо руками, а про себя крикнула «замолчи!».
Наступила тишина.
– Я узнал тебя, дитя. – джинн заговорил спокойным голосом. – Ты дочь Аль Маджрити. Многое из памяти стерто. Отец продолжил учить тебя заклинаниям? В свое время я открыл ему много тайн… – джинн выдержал паузу. – Что же ты молчишь, о жемчужина мира, что вызвала меня? Несмотря на всю ярость к человеческим существам, не причиню я тебе вреда, о дитя, воистину твой отец единственный, кто не истязал меня! Открой же свои глаза, посмотри на меня. Если ты боишься вида моего, то я приму тот, который не будет для тебя столь отвратителен.
Он вздохнул так, как будто втягивал воздух.
– М‑м‑м, – промычал джинн. – Я чувствую в воздухе присутствие других людей. Но я не верю, о Фатна, что ты приготовила ловушку. Отрой же глаза, дитя, я не потревожу тебя ненавистным взором и не сожгу твою душу! Хоть и является мне странным то, какую скверную защиту ты представила против меня. А ха‑ха‑ха!
Джинн засмеялся, но кроме его смеха послышались еще какие‑то звуки, и она была готова поклясться, что это был стон. Эли сквозь завесу ужаса думала о Марии и о том, что если действительно она со своими помощниками являются колдунами, насколько хорошо они преуспели в этом деле? Девушка судорожно пыталась заставить свой мозг соображать, но безуспешно. Может, все‑таки, открыть глаза? Но Мария не раз повторила, что глаза открывать нельзя. То, что она должна сделать – задать вопрос.
Эли открыла рот и попыталась произнести слова. Но во рту так пересохло, что вместо звуков вышли хрипы.
Джинн перестал хохотать. Опять наступила тишина.
– Я слышу тебя, о Фатна, но твои слова смущают мои уши!
«Почему он называет меня Фатной…», – подумала Эли и тут же заставила свой внутренний голос замолчать, так как в очередной раз убедилась, что джинн читает мысли. Между тем тот продолжил:
– То, о чем ты хочешь меня спросить, не сложно для меня, но зачем тебе нужны эти кувшины? Твой отец также спрашивал меня о них, но я ему объяснил, насколько опасно то, что в них заключено, и он послушал меня. О, твой отец был мудр, он всегда помещал мои советы в сердце свое.
Голос джинна был гипнотизирующе мягок и доброжелателен. Самым разумным сейчас ей казалось прочитать слова для того, чтобы джинн просто ушел. Но вдруг не сработает? Что тогда? Мария должна быть где‑то рядом.
– Я слышу тебя, о Фатна, не беспокойся больше о враге твоем. Вот она перед тобой, посмотри же!
Сердце Эли ушло в пятки. Она собрала всю силу и громко произнесла слова изгнания. Сжавшись в ожидании того, что произойдет дальше, Эли так и сидела с закрытыми глазами, прислушиваясь к тишине. И тут как гром среди ясного неба ее осенило. Это все спектакль! Ну конечно! И приказ не открывать глаза нужен для того, чтобы ничего не увидеть!
– Вот черт! – громко произнесла она и открыла глаза.
Перед ней стоял треножник, но далла исчезла. Свет от свечей горел ровно, оттесняя тьму и подчеркивая прыгающие тени. Около треножника на спине лежала Мария: ее черные волосы закрыли лицо, руки широко раскинуты. Эли поднялась с подушки и ползком приблизилась к ней, предварительно оглядевшись вокруг – никого.
Отодвинув волосы, Эли отпрянула в ужасе – глаза Марии были открыты, а на лице отобразилась гримаса ужаса.
– Что…? – прошептала девушка. – Не может быть…
Рядом с телом лежал нож, которым Мария воспользовалась в самом начале ритуала. Эли быстро схватила его и спрятала в рукаве джинсовой куртки.
Справа мелькнула тень – огонь свечей заколыхался в темноте, создавая новые фигуры. И то, во что Эли почти поверила, но потом отмела прочь, вдруг вновь ворвалось в ее сознание: голос джинна.
– Я слышал слова, что ты произнесла, но они не имеют силы надо мной. Я решил, что, если ты боишься выйти ко мне, нужно просто подождать. Как видишь, враг твой убит. То, что она думала о тебе и обо мне, оскорбляло мои уши. Но второй человек сбежал и это меня озадачивает.
Голос джинна звучал позади: как раз с того места, где Эли только что сидела. Сидела в защитном круге. Что делать? Обернуться?
Эли выпрямилась, но не стала поворачивать голову. Она вновь закрыла глаза и сделала глубокий вдох, взывая к голосу разума. Единственное, что ей оставалось – принять неизбежное. Нужно встретить неизведанное и попытаться понять его. Ясно, что план Марии провалился, теперь никто не подскажет, что делать… Аль Маджрити? Эли про себя несколько раз произнесла это имя, прибавив к нему слово «отец». Надо блокировать мысли настолько, насколько это возможно.
