МилкиУэй. Часть первая. Птичка среднего возраста

Тереблю шевелюру сына, а тот стонущим голосом объясняет, как ненавидит школу. Можно подумать, я её люблю. Когда сама училась – проблем не было, но вот когда пошёл учиться ребенок… Стала считать каждый учебный день, складывать их в недели, а недели в месяцы, а каждую законченную четверть отмечать бутылкой шампанского. И каждый раз, когда на экране телефона высвечивается номер нашей классухи, у меня случается микроинсульт: понимаю, что сынуля опять что‑то натворил. Жека распиздяй, конечно, но я его очень сильно люблю. Да, мне с ним часто бывает трудно, и хочется, чтобы ребёнок рос послушным, но с другой стороны – горжусь тем, что он не безвольная тряпка, не идёт в ногу с остальным стадом и имеет своё мнение. Пусть оно и идиотское, зато его, личное! Он тот человек, который научится всему на своих ошибках… Как и я когда‑то.

Мой хмурый подросток сползает с кровати и просит почесать спину, подставляя под руку свои обтянутые кожей кости. Потом, прикрывая глаза ладонью, будто защищается от слепящего солнца, плетётся по коридору вдоль стены, выставив перед собой вторую руку, как невидящий.

Дойти до туалета сын не успевает – его настигает Рокси. Терьерша по‑кошачьи трется о длинные худые ноги, потом выпячивает жопу – типа давай чеши – и в итоге плюхается перед мальчишкой кверху пузом, преграждая путь. Это её ежедневный утренний ритуал: пока не почешешь пузико, не отстаёт. Сын ещё никак не может проснуться, поэтому ложится рядом с псиной на пол. Обхватывает её как мягкую игрушку, подтягивает под себя и опять уплывает в дрёму… Господи, каждое утро одно и то же! У собаки на морде возникает выражение «спасите‑помогите», но мне пора будить мелкую. Так что сорян, Рокс. Выпутывайся из объятий старшего брата сама.

Отправляюсь к своей принцесске с известием, что пять минуточек давно‑о‑о‑о прошли. Ксю не верит и начинает хныкать. Надеюсь, муж меня спасёт.

Милый вылез из душа. От него потрясно пахнет гелем, в глазах прыгают лукавые искорки. Не зря у нас был секс – зарядились отличным настроением на весь день!

– Солнце, иди буди свою звездюлину. Она, как всегда, отказывается вставать.

– Ок, сделаю всё, что смогу!

Миша целует меня в нос и идёт за нашей капризулькой, а я – на кухню. По пути нежно попинываю худощавое тело под названием «любимый сын», прикинувшееся ветошью посреди коридора. Оно поскуливает, но всё же встаёт и отправляется в туалет.

Накладываю кашу дочке, рисую котёнка вареньем. Сыну лью сгущёнку, а мужу добавляю орехи.

Вот Михаил несёт нашу козявочку, Рокси скачет, пытаясь добраться до неё и лизнуть в нос. Дочка укутана в любимое одеялко, в ручках сжимает замызганного котёнка, которого мне так и хочется сжечь, но она не позволяет, на голове у неё «гнездо глухаря», она не может открыть сонные глазки и надувает пухлые губки и щёчки, но она прекрасна. Как маленький ангелочек, моя румяная шанежка. М‑м‑м. Как же я её люблю…

– Мамацка‑а‑а.

– А?

– А мозно я не пойду в садик сегодня?

Ну‑у‑у‑у началось, каждый день одно и то же.

– Нельзя, зайка, надо идти. Тебя там друзья ждут, с Надюшкой проиграешь, покушаешь, поспишь, а потом я или папа тебя заберём, хорошо?

– А ты вечелом поигаешь со мной в херму?

Не могу не улыбаться, когда болтаю с ней! Вместо «фэ» дочка говорит «хэ» – я всегда умиляюсь этому.

– Конечно, поиграю.

– А мозно я одену свою юбимую хутболку? С Лол?

– Можно, зайка, но нужно скорее кушать и одеваться, смотри, какого я котёнка тебе нарисовала, ну‑ка скорее слопай его! Ему будет та‑а‑ак удобно в твоём животике!

Малышка с восторгом смотрит на расплывшееся варенье. Чтобы увидеть в этой лужице что‑то отдаленно напоминающее представителя семейства кошачьих, нужно богатое воображение, но дочке нравится. Она то и дело спрашивает: «А это что?», я отвечаю – «Глазик», а она: «Ам, какой вкусный!» Так мы расправляемся со всем котейкой за пять минуток.

Муж забрал Рокси на улицу – по утрам его очередь гулять с собакой. Сын с недовольным видом ковыряет овсянку, в которой сгущёнки больше, чем хлопьев, кривит физиономию, но всё‑таки съедает кашу.

– Жека, ты рюкзак собрал?

– Ну ма‑а‑ам, конечно.

Закатывает глаза.

– А домашку по инглишу сделал?

– Да спишу на перемене у кого‑нибудь.

Тут моя очередь закатывать глаза. Ссориться бесполезно. Учёба – это наша больная тема, все споры только из‑за неё. Заниматься сынуля не хочет и не понимает, чем ему это вообще может пригодиться в жизни. Может часами сидеть и доказывать, насколько бесполезны уроки, а меня это дико выматывает. Не хочу сейчас ругаться и портить настроение ему и себе. Тем более утро было потрясное, хоть я и не выспалась, зато после секса чувствую себя очень энергичной. Нужно будет как‑нибудь повторить.

– Ла‑а‑адно, не спались только, когда будешь списывать. Причешись и шуруй одеваться, я сейчас поглажу твою рубашку.

– Зека, а цто такое «неспались»?

Упс!

– Сына, объясни, пожалуйста, сестрёнке значение слова.

С хитрой улыбкой сдрискиваю с кухни. Наблюдаю, как отпрыск смотрит мне вслед, скорчив недовольную гримасу, типа подстава подстав.

Бегу в комнату дочурки за её любимой футболкой, по пути заворачиваю к сыну за рубахой и в нашу спальню – захватить футболки нам с мужем – и несусь всё это гладить. Фоном слышу, как сын ломающимся голосом пытается объяснить трехлетке, что такое «не спалиться», и улыбаюсь.

Ну всё, готово.

– Дети, одевайтесь!

Вернулись с прогулки муж и Рокси. Собака послушно, прижав ушки вдоль мордочки, садится в коридоре и ждёт, когда ей вытрут лапки. Вид безумно несчастный. Я мчусь за тряпкой и быстренько обтираю все четыре конечности. Псина этого не любит, но терпит, потом я всегда ее хвалю и рассказываю, какая Рокси умница. Терьерша слушает, повизгивая от счастья.

Едва я произношу «Свободна!», эта маленькая коняшка летит сломя голову за мячом и начинает предлагать его всем членам семьи, которые носятся по квартире, собираясь на учёбу, работу и в садик. В общем, всячески путается под ногами. Миша на ходу напяливает куртку, чмокает меня в щёчку и убегает. Он работает в соседнем городе в транспортной компании вместе с другом. И сегодня они ожидают большой груз. Доча на мне.