Миссис Больфем

Поведение миссис Больфем было именно таким, какого могли желать все эти сочувствующие приятельницы. Хотя они сами и пользовались слезами, как проявлением волнения, но были успокоены и благодарны, что «их миссис Больфем» не была похожа на остальных женщин. Они все еще жалели о ее слабости тогда, в клубе, хотя трогательно сознавали, что тем более любили ее. И если им хотелось слез, то Полли Коммек проливала их в изобилии, упрекая себя теперь в полном пренебрежении к брату.

Снизу из дома и снаружи доносился сдержанный шум голосов. Полиция приехала в автомобиле, возмущенная, и сейчас же изгнала из усадьбы всех любителей – сыщиков. Раздраженные голоса вопрошали, как надеются эти патентованные дураки найти следы действительного убийцы после таких идиотских поступков.

Миссис Больфем печально покачала головой.

– Они ничего не найдут, – сказала она. – Если бы я только знала, я могла бы сказать, чтобы все ушли со двора.

– Вот, кто бы это мог быть? – миссис Баттль короткая, полная и затянутая до колен, проковыляла к окну и высунулась, когда на Авеню показались два автомобиля, обгоняя один другого. Они остановились у ворот и сейчас же миссис Баттль объявила: «Нью‑йоркские журналисты».

– Так скоро, – миссис Больфем взглянула на часы, но подавила зевоту. – Как, прошел всего только час?

– Не пройдет года, и они станут прилетать на бипланах. Вот, если наши бедные, старые полицейские олухи не откопают убийцу, эти добьются. Это премированные ищейки. Они найдут чутьем или выткут из собственного мозга, как паук ткет паутину из своего маленького животика.

– Сэм уверяет, – прервала миссис Коммек, – что это старый голландец. Он уже поехал в Добтон с констеблем.

Добтон, местечко в графстве и центр политической деятельности восточного Брабанта, тесно связанный с различными «городами» при помощи телефонов и автобусов, был местом жительства мистера Конрада Крауса, попросту называемого «Старый Голландец». Его квартира примыкала к процветавшему салуну, который был штаб‑квартирой республиканцев графства. Давид Больфем покровительствовал – слухи ходили, что финансировал – салун одного американца, Эрина.

Влетел еще один автомобиль.

– Кажется, Сэм. Да, это он, – воскликнула миссис Баттль.

Через несколько минут Коммек появился на пороге.

Ничего не поделаешь, – угрюмо сказал он. – «Старый Голландец» предъявил великолепное алиби – стоял за прилавком бара с шести часов. Теперь наше дело отыскать наемного убийцу, мы следим и за другими. У бедного Дэва были свои враги, конечно.

Он подождал и испытующе посмотрел на свою усталую, но героическую невестку. Его свирепое лицо, с усами, торчавшими, как у моржа, которого он привез с севера, было покрыто не только пылью, но и маленькими сырыми островками, оставленными непрошенными слезами.

С той тонкой симпатией и пониманием недостатков другого мужчины, которое превосходит то, что может чувствовать женщина, он любил своего несовершенного друга, но питал к невестке глубокое восхищение, хотя все же не мог полюбить ее и не претендовал понять. Тем не менее, как и все, он знал всё, что в ней было показного, и был бы глубоко разочарован, если бы в этот час испытаний она вела себя иначе, чем в присущем ей высоком стиле. Энид Больфем была почти легендарной личностью Эльсинора и теперь могла замкнуться в эту легендарность, как в неприступную крепость.

– Скажите, Энид, – произнес он нерешительно, – там эти репортеры – парни приехали из Нью‑Йорка, местные, конечно, не решились бы просить – они хотят вас повидать. Что вы на это скажете?

Миссис Больфем повернула свою надменную головку и с ледяным презрением взглянула на него.

– Они помешались. Или, может быть, вы.

– Хорошо, они на это иначе смотрят. Вот, видите, для них важно ежедневно утром дать один‑два столбца для газет, и не может быть ничего лучше, как новое таинственное убийство. Пока они знают только голый факт, что бедный Дэв был застрелен у своих ворот, вероятно кем‑то, кто скрывался в роще. Интервью с обездоленной вдовой, это будет как раз то, что они называют «сенсационной историей».

– Скажите им, чтобы сейчас же уходили.

Она откинулась на стул и закрыла глаза. Миссис Гифнинг подлетела с нюхательной солью.

– Лучше повидайте их, – настаивал Коммек. Пока вы этого не сделаете, они будут осаждать дом. Такой случай, это их конек. Уже месяцы не было «подходящего» убийства, интересного во всех отношениях, и всем так надоела война. В утренних газетах немцы берут траншею, а в вечерних теряют ее.

– Сэм Коммек, как можете вы шутить в такую минуту.

Его жена подбежала и хотела вытолкать его из комнаты, остальные дамы поднялись и смотрели на него с явным негодованием. И вдруг миссис Коммек обвила его руками и стала поглаживать по голове: мистер Коммек плакал и рукавом вытирал слезы.

– Бедный, старый Дэв, – шептал он, меня так это поразило. Но я еще найду гнусного пса, который убил его, уничтожу его до основания, если бы это стоило мне даже последнего моего цента.

Миссис Больфем встала, подошла к нему и дотронулась до его плеча.

– Я никогда бы не могла подумать, Сэм, что Вы так глубоко чувствуете, нежно произнесла она. – Уверена, что трусливый убийца будет найден и в этом будет ваша заслуга. Отправьте прочь этих сумасшедших репортеров.

Мистер Коммек покачал головой.

– Это так же возможно, как отозвать полицию. Они день и ночь будут бродить здесь, пока убийца не будет в тюрьме, в Добтоне. И вот, так как они знают, что публика желает их интервью с вдовой… Лучше примите их, Энид.

– Нет. – миссис Больфем дотронулась рукой до головы и покачнулась. – О, как я устала, как устала. Что за день. Как бы я хотела, чтобы здесь была Анна!

Три женщины подхватили ее и усадили в кресло.

– Анна, повторила она снова, – мне надо что‑нибудь усыпляющее.

– Я вызову ее, – охотно предложила миссис Гиф.

– Надеюсь, она дома.

– Она должна была ехать на ферму к Хаустонам, – прервала миссис Коммек. – Она заезжала к нам по дороге туда – у Самми бронхит.

Миссис Гифнинг, такая взволнованная, какой следовало бы быть вдове, побежала вниз к телефону, гордая высоким назначением: ужаснуть доктора Анну, занятую как всегда, беспрестанной борьбой за жизнь.

– Пока не приедет Анна, я останусь с Энид, – сказала миссис Коммек, – ее лучше не беспокоить. Может быть, одна из вас приготовит кофе для тех, кто дежурит внизу?

– Фрида уже это делает, – сказал мистер Коммек. – Они все в столовой.

Миссис Больфем оставила свое убежище в объятиях миссис Коммек и выпрямилась.

– Фрида? Это же ее выходной вечер?

– Она улеглась в постель из‑за зубной боли, но я вытащил ее оттуда. Хорошо, значит, я отправлю молодцов прочь до завтра, но тогда уже решитесь принять их.