Мистические истории. Абсолютное зло
С мыслью о своих надеждах и все же не без тревоги я около пяти вечера добрался до Приорства. Здание ничем не привлекало взгляд. Даже в лучшие свои дни оно принадлежало к самым малым и захудалым религиозным сооружениям королевства, а попав в светские руки, после каждой пристройки и переделки становилось только хуже. Самобытную старую колокольню снесли, колокол увезли в отдаленную приходскую церковь. Часовня ветшала и наконец обрушилась, и место, где она стояла, расчистили, сочтя излишним восстанавливать этот бесполезный придаток. Трапезную поделили на несколько помещений; при этом, к несчастью, изрядно пострадала старинная дубовая обшивка. В минувшем веке некий вандал‑владелец распорядился сколоть с фасадов скульптурную символику, поскольку решил, что на жилом здании она выглядит неуместно. Одну за другой Приорство утратило много привлекательных черт прошлого, каменную кладку кое‑где заменили кирпичной, и в конце концов оно превратилось в скучное, ничем не примечательное прямоугольное строение, которое вполне можно было принять за современное; искусству предпочли объем, украшениям – практичность. Вдобавок постепенно ушла в чужие руки бóльшая часть относившейся к Приорству земли, не осталось почти ничего, кроме лужайки и сада; да и рыцарский титул, принадлежность первого светского владельца, уплыл в неизвестном направлении, как это загадочным образом иногда случается с титулами; из сказанного ясно, что наследство Мейбл Катберт не делало ее ни богачкой, ни влиятельной персоной графства. И все же усадьба по‑прежнему именовалась Приорством, ибо такова сила английских традиций[1]; и, как станет понятно в дальнейшем, некоторые традиции укоренились здесь настолько прочно, что перемена внешних обстоятельств никак не могла на них повлиять.
Задержавшись на минуту у домика привратника, я внимательно огляделся, но ровным счетом никого не увидел. Обитатели сторожки, несомненно, отправились куда‑то праздновать Рождество, и ворота были гостеприимно распахнуты для любого, кто пожелал бы войти. Поэтому я решился въехать, хотя не без колебаний, – я не хотел, ошибившись часом, явиться под окна раньше срока. Но до этого не дошло: у самого угла, до выезда к главному фасаду, мне встретился дворецкий Роупер, стоявший на боковом крыльце. Я знаком подозвал его к себе.
– Обед, как обычно, в пять, Роупер?
– Сегодня в семь, доктор… Рождество.
– Ага! Ну тогда я съезжу по вызовам и вернусь позднее.
– Лучше будет, доктор Крофорд, если вы войдете и подождете внутри. Мисс Катберт наверняка вас не увидит. Она отдыхает у себя в спальне в задней части дома и вряд ли выйдет до семи. Двуколку я велю отвезти на ту сторону, в конюшню, а вас проведу потихоньку в библиотеку, куда хозяйка заглядывает редко, и буду помалкивать, пока не придет время объявить о вашем прибытии.
Предложение было заманчивое, и я в замешательстве огляделся. Впрочем, не в таком уж и замешательстве: я с самого начала подозревал, что затруднение разрешится подобным образом. Небо затягивало тучами, снег сыпал все гуще и укрывал землю все плотнее, колеса вязли в сугробах, и у меня пропадало всякое желание любоваться их кристальной белизной; ревматизм старой миссис Раббидж ничуть не зависел от того, состоится или нет мой визит… через полуоткрытую дверь виднелся камин, полыхавшее там пламя бросало отсветы на наружную стену… короче, я поразмыслил и сдался.
– Думаю… думаю, Роупер, так и впрямь будет лучше.
Произнося это, я покашливал и самим тоном изображал, будто нехотя подчиняюсь некоему велению долга. Каждым движением демонстрируя ту же неохоту, я медленно выбрался из двуколки, бросил вожжи мальчишке, которого подозвал Роупер, отряхнул с пальто снежные хлопья и позволил проводить себя через холл в библиотеку.
Это была уютная старомодная комнатушка, выкроенная вместе с соседней столовой из длинной монастырской трапезной. Как уже говорилось, при переделке убрали немалую часть резной деревянной обшивки, но частично возместили потерю драпировкой из цветной кордовской кожи; кроме того, случаем уцелел первоначальный деревянный потолок, и благодаря всем этим приятным деталям комната имела вполне живописный вид. Дополнительным украшением служил широкий старомодный камин; живопись на стенах закоптилась и выцвела настолько, что едва прочитывалась, и это усиливало общее впечатление благородной старины. Помещение называлось библиотекой, но книг там было не много: покойный сквайр не принадлежал к любителям литературы, а интересы его предшественников в основном ограничивались пособиями о лошадях, собаках и охоте. Собственно, книжный шкаф имелся только один, и тот маленький, и его содержимое вряд ли могло привлечь обычного читателя, так что туда годами мог никто не заглядывать. Однако на небольшой консоли между окнами стояло несколько томов, принадлежавших Мейбл, чьими стараниями в семействе проклюнулись первые заметные ростки культуры; а кроме того, на большом дубовом столе в центре комнаты лежали утренние газеты и самые популярные в то время журналы, которые читала сама Мейбл.
Опустившись в глубокое мягкое кресло, я взял «Корнхилл»[2] и приготовился приятно провести ближайшие два часа, но тут вернулся Роупер. Стоя на боковом крыльце, он был одет по‑домашнему, и ничто не отличало его от других слуг рангом пониже. Теперь же, готовясь выступить в официальной роли, он облачился в парадную униформу – черный костюм.
– Не желаете ли небольшой ланч, доктор Крофорд? – предложил он. – Булочки, печенье – для аппетита?
Идея показалась мне очень здравой.
– Не уверен, Роупер, но, пожалуй, да, – ответил я тем же притворно‑неуверенным тоном, что и раньше, когда согласился подождать в доме, хотя и в том и в другом случае результат был вполне предсказуем. – Как вы сказали, – (я не сразу вспомнил, что он ничего такого не говорил), – путь был очень дальний, мороз немного кусался и… да, Роупер, если подумать, соглашусь, что кусочек‑другой мог бы проглотить.
С широкой ухмылкой (отчего – понятия не имею) Роупер повернулся к двери.
– Я принесу закуску сюда, доктор, – сказал он, – в столовой сейчас накрывают к обеду. К тому же здесь вас наверняка никто не потревожит.
Убрав с библиотечного стола кипу газет, он ушел и вскоре вернулся с основательно нагруженным подносом, который поставил перед мной. Набор оказался весьма неплох: джем, булочки, остатки пирога с дичью, тонкое печенье, маслины; любой завзятый эпикуреец был бы доволен таким разнообразным меню. «Если Роупер так представляет себе ланч, то каков же будет предстоящий обед?» – мелькнула у меня мысль, и я решил по возможности не давать себе воли и настроился на суровое воздержание. Но, вероятно, я все же не справился с собой. Долгая дорога до крайности обострила мой аппетит, а после первых кусков он возрос еще больше. Как бывает в подобных случаях, мало‑помалу благие намерения были забыты, и кончилось тем, что легкая закуска превратилась в обильное пиршество.
[1] И все же усадьба по‑прежнему именовалась Приорством, ибо такова сила английских традиций… – В ходе Реформации, проведенной в Англии «сверху», по воле короля Генриха VIII Тюдора (1491–1547, годы правления – 1509–1547), в стране была осуществлена секуляризация монастырского имущества и земель, которые оказались конфискованы в пользу короны, а затем проданы (либо пожалованы в собственность) средне‑ и мелкопоместному дворянству и буржуа. При этом новоиспеченные поместья порой сохраняли прежние названия.
[2] «Корнхилл» – «Корнхилл мэгэзин», ежемесячный литературный журнал, издававшийся в 1860–1975 гг.
