МЛС. Милый, любимый, свободный? Антифэнтези

…Нина относилась к своей работе как к карме. Никто кроме неё не знал об этом, потому что она всегда приходила на работу нарядная, благоухающая дорогими духами и улыбчивая. Всё это было нормально для красивой женщины, которая, к тому же, возглавляла целый отдел. Было только одно «но» – отдел, который возглавляла Нина, находился в исправительной колонии общего режима. В этой же колонии работал и Нинин муж, красавчик и щёголь капитан Морозов, заместитель начальника ИК по тылу.

Морозов был позёром и выскочкой – все знали, что тёплое место он получил благодаря жене, которая была дочкой генерала. Собственно, и сама она продвигалась по службе не без покровительства отца и его связей. Однако, негатива к ней не было. Человек она была открытый, спокойный и без камня за пазухой. И, хотя за глаза её звали «боярыней Морозовой», гонора или высокомерия за ней не замечалось. Со всеми была ровна, вежлива, учтива.

Каждый день Нина проходила в контору через двери с решетками и звонками, и каждый вечер через них же и выходила. С неизменной улыбкой она здоровалась с дежурными, с дневальными, со штабными шнырями. Казалось, для неё нет разницы, в шинели перед ней человек, или в робе.

Что на самом деле происходило у Нины в душе, знала только она сама.

В ИК она работала пятый год, к работе привыкла, к коллективу притёрлась. Общение с мужем дома в какой‑то момент свелось к обсуждению штабных сплетен и новостей и Нине всё больше казалось, что она сожительствует с сослуживцем, а не с любимым мужчиной.

Пылкие чувства Морозова тоже угасли. Он гордился красавицей‑женой, как дорогим трофеем, ценил её дельные советы по работе, но ни страсти, ни любви давно не испытывал.

И шло у них всё ровно и гладко, пока однажды не случилось ЧП, о котором несколько месяцев потом судачили не только в ИК и областном управлении ФСИН, но и во всём их небольшом городке, на окраине которого раскинулась колония.

А случилось вот что.

Утром «боярыня Морозова» зашла к начальнику ИК подписать двухнедельный отпуск. Сказала, мол, семейные обстоятельства, всё очень срочно, работа не пострадает. Тот не стал выспрашивать и бумагу подписал. Примерно через час Нинино синее вольво отъехало со стоянки у административного здания и припарковалось чуть вдали, буквально в двадцати метрах.

В этот день освобождалось несколько человек – кто по УДО, кто по истечению срока. Счастливчиков обычно выпускали с 10 до 11 утра. Пошло по накатанной и в этот раз.

Четверо одетых в гражданское мужчин, кто с баулами, кто пустой, один за другим вышли из двери КПП примерно в 11:20. Двоих встречали родственники и друзья, третий задумчиво огляделся по сторонам и бодро пошел в сторону трассы, которая проходила совсем рядом.

Четвертый, которого вроде бы никто не встречал, уверенным шагом направился прямо к синему вольво, за рулем которого сидела «боярыня». Едва он успел захлопнуть за собой переднюю пассажирскую дверь, как машина сорвалась с места и исчезла за поворотом, обдав пылью одиноко бредущего в том же направлении пешехода.

Этот странный отъезд не остался незамеченным. За тем, как «очистившие совесть» разлетаются по своим траекториям, из окна кабинета наблюдал зам по воспитательной работе. Отъезд синей машины вызвал у него небывалый прилив энергии.

Набрав по внутреннему телефону пару цифр, он бодро застрочил в трубку:

– Здоров, Игорь! Ну ты чего там? Много работы? Совсем в бумагах закопался? От работы кони дохнут…

Зам заржал в трубку, как только что упомянутый конь. В трубке что‑то недовольно пробубнили, у отвечавшего явно не было желания трепаться. Но тут разговор перешел в неожиданную плоскость.

– А что боярыня то твоя? На работе, говоришь? О как! Сам лично видел? Ну прям удивляюсь я тебе, Игорёк. До чего ж ты невнимательный. Ведь укатила она только что. В сторону города. Еще и не одна, зэка с собой прихватила. Откинулся тут сегодня один, среди прочих…

На другой стороне раздался прерывистый гудок. Зам понял, что «Игорек» бросил трубку и побежал проверять, на месте ли жена. Хихикнув про себя, зам подумал, что будет презабавно посмотреть на семейную разборку безупречной четы Морозовых, когда женушка вернется в контору. Однако даже этот циничный интриган не представлял правды. Он был уверен, что Нина поехала по личным делам в город и заодно решила подвезти зэка, который был ей знаком. Как и ему и её мужу. Ситуация, скажем так, не типичная для мест не столь отдаленных, но по‑человечески понятная.

Звали его Андрей Горбатко; последний год он работал в конторе учетчиком. И, хотя входил он в контору с другой стороны здания – иначе говоря, с охраняемой территории – всего через несколько дней большинство вольнонаемных перестало воспринимать его как сидельца. Он был хорошим экономистом, грамотным и понимающим, работу свою выполнял безупречно, вольностей в общении не позволял. Идеальный работник, за копейки делающий работу целого отдела. Да ещё и круглосуточно доступный, без выходных и отпусков.

Горбатко рассчитывал нормы выработки для рабочих в цеху, где делали дверные ручки и карнизы, а также для работников швейного цеха. Он же считал зарплату работающих зк и вел учет товарно‑материальных ценностей. Со временем на него скинули много дополнительной мелочевки, что позволило начальству сократить одну единицу в бухгалтерии.

А ещё у Андрея был свой небольшой кабинет, который закрывался изнутри на шпингалет.

И был он на одном этаже с отделом Морозовой.

***

Игорь Морозов безуспешно дергал дверь кабинета жены. За дверью стояла звенящая тишина, только слышно было, как сквозняк шелестит парусиновым офисными шторами.

«Ну, сучка», – думал про себя Морозов. «Зеков ей подвозить приспичило. Вернется, душу вытряхну. Позорит ведь и себя и меня, дура. Еще урод этот видел, теперь по всей зоне разнесет».

Он зачем‑то еще раз дернул дверь кабинета.

– Игорь, ты чего тут в закрытую дверь ломишься? – раздался за спиной густой бас Дмитрича, начальника ИК. – Забыл, что жена в отпуске?

– В отпуске? – ошалело переспросил Игорь. Он вдруг почувствовал, как по спине стекает тонкая струйка пота, а к лицу приливает кровь. Происходило что‑то из ряда вон.

– Ну да, утром подписал ей две недели. Сказала по семейным обстоятельствам. А ты не знал, что ли? – начальник с подозрением посмотрел на потного и покрасневшего Игоря.

– Знал, – пробурчал он. – Иван Дмитрич, можно отъеду на часок, нужно пулей домой сгонять.

– Что, утюг забыл выключить? – подмигнул ехидно Дмитрич, – Едь, конечно, дело такое. Главное к совещанию в два вернись.

Игорь кивнул и помчался на выход.

К совещанию он не вернулся. Ведь дома не было ни жены, ни её украшений и одежды.

***