МЛС. Милый, любимый, свободный? Антифэнтези
Настя "Русалка"
Его раздирали противоречивые чувства. Подойти и ударить армяна в глаз? Вылить на изменницу графин с соком? Крикнуть через весь зал «шлюха!» и гордо уйти? Он не знал, что ему делать, и потому сидел и пил водку.
А потом начались танцы…
– Ну ты чего пригорюнился, Деревянный? – раздался откуда‑то сверху зычный голос.
Толик вздрогнул. Прямо над ним возвышался Марат Бочка и смотрел на него грустным понимающим взглядом.
– Не кисни, дружище. Жизнь продолжается, – сказал он без особой, впрочем, задушевности. – Вон, из воспитательного отдела просили, чтобы ты им герб ФСИН вырезал. Обещали тебе пару поощрений за него сгоношить. Ты обмозгуй пока, а я пойду выдам поварам продуктовку к ужину.
Бочка ушёл походкой бывалого морского волка, слегка покачиваясь на коротких крепких ногах. А Толик, оставшись один, снова перенёсся с залитого солнцем столовского дворика в задымленный шумный зал «Арагви».
Танцы стали для Толика ударом ниже пояса. Настя прижималась к своему кавалеру и крутила бедрами так, что короткое белое платье то и дело задиралось. Мужчина то что‑то искал у неё на спине ладонью, то хватал за ягодицы. У Толика невыносимо першило в горле. Бросив на скатерть материны деньги, он поднялся и пошел к выходу. Так бы и ушел, но подвело предательское желание оглянуться.
Такое невыносимое, что он остановился и оглянулся, поймав случайный Настин взгляд. В этом взгляде отразилось всё. Всё, чего он ждал и чего не ждал. И радость узнавания, и испуг, и раздражение и даже какая‑то вызывающая гордость – мол, смотри, какая я стала, и как меня хотят! Этот взгляд развернул Толика на 180 градусов и направил обратно к столу, где лежали остатки его недоеденного шашлыка.
Не отдавая себе отчета, Толик взял с тарелки сочный печёный помидор и что было сил запустил в бесстыжую фигурку в белом платье, мельтешащую в огоньках цветомузыки. Помидор смачно шлёпнул предательницу по спине, оставив на белой ткани мокрое красное пятно, похожее на кровь.
От неожиданности Настя вскрикнула и непроизвольно оттолкнула от себя партнера. Тот оглянулся и обвел глазами зал, мгновенно наткнувшись взглядом на окаменевшую фигуру в новом костюмчике. Толик в упор смотрел на испачканную помидором Настю и её взбешенного любовника, и они казались ему героями какой‑то дешёвой киношной мелодрамы.
Воздух вокруг него сгустился, всё внезапно замедлилось, и даже зажигательная восточная музыка зазвучала тягуче и душераздирающе как похоронный марш.
Через секунду началась драка.
Толик помнил лишь обрывки. Били его, бил он, музыка всё играла и играла, визжали женщины… А потом кто‑то принес с кухни большой нож для резки мяса и зачем‑то вложил его в руку Настиного хахаля. Разгоряченный дракой тот взмахнул ножом, разрезал Толику рукав и больно обжег руку. Толик скинул оцепенение и словно зверь, почуявший запах крови, завыл во весь голос.
