Наездник Ветра

И выскользнула за двери. Рашнар, пошатываясь, едва смог её догнать на ступенях лестницы вниз. Как только их шаги стихли, из будуара, который был отделён от спальни плотной китайской шторой, вышли ещё две очаровательные служанки знатного рода. Они случайно уснули там, сидя в креслах.

Рыжая дочь трактирщика и Рашнар покинули здание через боковую дверь. Они оказались на большой площади, которая была вымощена булыжником. Эта площадь использовалась для военных парадов. Присутствовавшие на них послы и прочие гости, сидя на галереях дворца, изумлялись численности маршировавших по площади легионов и корпусов, не подозревая, что перед ними бог знает в который раз проходят всё те же самые воины, поменявшие за дворцом знамёна, плащи и шлемы. Шаги Рашнара, когда он под руку с Феофано пересекал пустынную площадь, гулко звенели в безмолвии поздней ночи. Императрица в бархатных башмачках ступала бесшумно. Они приблизились к стальной двери в стене. Рашнар, обладавший не меньшим числом ключей, чем его приятель Никифор, отпер её и вышел со своей спутницей в ночной город. Фея вложила свои изящные пальцы в руку этериарха. Тот жаждал лишь одного – чтобы эта ночь длилась вечно. На его счастье, Никифор жил не особо близко, аж за Невольничьим рынком. Царственная красавица и варяг двинулись туда по наиболее широким и светлым улицам, удлиняя путь.

Стоял предрассветный час. Царило безветрие, и в прохладном воздухе ощущался запах сирени. Из кабаков доносились неблагозвучные восклицания. В подворотнях что‑то порой мелькало. Властительница империи с нежным трепетом прижималась к своему спутнику. Все бродяги знали его и не рисковали показываться ему на глаза. Он бережно обнимал царицу за талию, но ей всё же было не по себе.

– Ах, чёрт бы побрал этого Никифора! – вырвалось у неё, – надо будет снять ему дом поближе.

Обогнув рынок, они вошли в небольшой квартал. Дом, в дверь которого постучал Рашнар, был неотличим от других домов.

– Кого это чёрт принёс? – раздался за дверью голос старухи.

– Это Рашнар из дворца! Открой.

Просьба ярла была мгновенно исполнена. Но прислужница, вид которой был ещё неприятнее её голоса, со свечой в руке решительно преградила гостям дорогу и оглядела спутницу викинга без малейшего дружелюбия.

– Что, привёл ему очередную подружку? Опять полночи будет весь дом скрипеть?

– Ночь кончилась, – возразил Рашнар, – пошла прочь с дороги, старая ведьма!

Грубейшим образом отстранив старуху, варяг провёл Феофано по очень узкому коридорчику в очень скудно обставленный кабинет. Там он усадил её в кресло, зажёг свечу на столе. Через полминуты пришёл Никифор. Он был в халате, с торчащими во все стороны волосами и недовольным лицом. Его вид заставил царицу расхохотаться. Молодой секретарь немного смутился. Что‑то пробормотав, он отвесил ей неловкий поклон.

– Садись, – сказала она ему, внезапно оборвав смех и придав лицу серьёзное выражение, – времени у нас мало, а разговор у меня к тебе чрезвычайно важный. Рашнар, ступай во дворец!

– Нет, я подожду в передней, – решил показать Рашнар свой характер, словно Никифор совсем не знал его и царицу.

– Вон! – заорала та, ударив обоими кулаками по подлокотникам кресла, – во дворец, живо!

Этериарх удалился, скорбно опустив очи. Гнев Феофано растаял так же, как вспыхнул.

– Дружочек мой, вино есть? – спросила она работника канцелярии, усевшегося за письменный стол.

– Да, есть. Но оно дешёвое.

– Всё равно. Я с детства люблю такое.

Кувшин с вином и две чаши были сейчас же принесены. Довольно развязно выпив со своей гостьей, Никифор опять уселся и проронил:

– Я, право, раздавлен счастьем видеть живое солнце у себя в доме!

– Что вы за ослы оба? – смеясь, прижала ладонь ко лбу Феофано, – один раздавлен, а вот теперь уже и другой! Ну как мне, скажи, иметь с вами дело?

– Зато мы с радостью умрём за тебя, царица!

– Да, тот дурак десять раз умрёт, это точно! А вот ты, плут… Скажи‑ка мне откровенно, скольких друзей ты продал?

– Продал? Императрица, жизнь моя! Оглядись! Я нищ, как Иов!

– Хорошо, Иов, перейдём‑ка к делу, – сдвинула брови императрица, стуча ноготком по чаше, – меня волнует этот сомнительный юноша, Калокир.

– Волнует? О, венценосная! Неужели он чем‑то лучше Рашнара?

Августа вновь рассмеялась.

– Болван! Ты ведь говоришь с повелительницей Священной Римской империи, а не с девкой из кабака! Меня занимает такой вопрос: почему мой муж согласился отправить этого дьявола послом к руссам? Ведь он же притащит их всех сюда, чтобы сесть на трон! И тогда Никифору Фоке – смерть.

– Безусловно, – важно кивнул секретарь, – но ему придёт конец и в том случае, если руссы нагрянут без всякого Калокира. Он, Калокир, нужен исключительно для того, чтобы оттянуть войну с ними на год. Вот и ответ.

– Ну, а для чего нужна Калокиру эта отсрочка?

– О, тут всё просто! Он ведь не хочет войны. Он хочет, чтоб ты приползла к нему на коленях и положила корону к его ногам, а затем сама надела на них башмаки пурпурного цвета. Вот и ответ.

– И каким путём он рассчитывает меня склонить к подобному ужасу?

– Самым подлым. Блокировав все торговые подступы к рубежам империи, от Дуная до Таматархи. Тогда у нас просто начнётся голод.

Августа, не поднимаясь, наполнила вином чашу. Потом задала вопрос:

– А никак нельзя обойтись без этого гадкого Калокира?

– Без Калокира варвары будут здесь уже через год, – ответил Никифор.

– Разве мы не сможем воевать с ними?

– Увы, царица! Боюсь, что нет.

– Как же так? Ведь мой муж ведёт небезуспешную войну в Сирии!

– В этом‑то всё и дело. Он в ней увяз. Выйти из неё возможным не представляется. У нас очень много врагов и много расходов. А силы тают. Союзников не осталось. О войне с руссами даже речи не может быть.

– Дружок, давай выпьем! – произнесла Феофано, всё круче хмуря тонкие свои брови. Никифор, глядя на неё, пил вино как простой компот. Даже он не мог быть спокойным при виде феи. Поставив чашу, фея спросила:

– Что даст нам эта отсрочка?

– Возможность бросить все силы на Антиохию, – был ответ.

– С целью?

– С целью взять её, чтобы получить много золота. Золото позволит укрепить армию и нанять союзников. Тогда уже можно будет думать о войне с руссами. Калокир ведь не верит в то, что мы сможем сейчас усилить войну с арабами! Да, конечно, это непростой путь. Но иного пути у Никифора Фоки нет.

– Но у нас‑то есть, – с улыбкой заметила Феофано. Секретарь в страхе бросил два взгляда по сторонам.

– Божественная! Умоляю, умерь свой голос!

– Ничтожнейший! Заклинаю – думай, с кем говоришь!