Наездник Ветра

– Прости меня, Феофано, – пролепетал секретарь, захлопав глазами, – прости меня, моё солнце! Честное слово, я не в себе.

– Ну, так настало самое время прийти в себя, – отрезала Феофано, пытливо глядя ему в глаза, – потому что дальше я буду задавать сложные вопросы. Влияет ли всё то, что ты перечислил, на наши планы? Если влияет, то как? Если отрицательно, то какие меры в этой связи сможешь принять ты, Никифор Эротик, старательный секретарь Льва Мелентия? Отвечай же!

– Конечно, этот подлец Калокир – спасение и для нас, – прозвучал ответ, – никто не поручится, что его дружок Святослав оставит тебя на троне, а не отдаст, к примеру, своим охранникам.

– А какие охранники у него? – заинтересовалась царица, – ты видел их?

– Вряд ли они будут столь же безропотны, как Рашнар. Ты мне позволяешь продолжить?

– Приказываю.

– Я с радостью повинуюсь, моя красавица! Слушай же. Разумеется, так или иначе придёт момент, когда наши интересы решительно разойдутся с планами Калокира. Он, видишь ли, очень хочет взойти на трон, ну а у тебя, насколько я знаю, иные помыслы относительно этого предмета. Поэтому в тот момент, о котором я только что сказал, Калокир должен перестать внушать нам тревогу и опасения. И для этого мы прямо сейчас приставим к нему одного надёжного человека.

– А Калокир не пошлёт нас вместе с твоим надёжным человеком ко всем чертям? – спросила царица, – он сейчас может себе позволить любые шалости!

– Нет, о богоподобная! Не пошлёт. Дело в том, что этого человека ему представит сам логофет.

– О, боже! Сам логофет! Великая важность для Калокира! Да и с чего ты взял, что логофет спляшет под твою дудку? Он ведь, насколько я понимаю, сам по себе!

– Не совсем так, милая. Он пока что ещё с Никифором Фокой. Впрочем, если говорить прямо – чёрт его знает…

– Дружочек, я задала вопрос, – напомнила Феофано, вновь наливая себе вино, – даже не один.

– Помню, помню! Ты задала вопрос про надёжного человека. С этим всё сложится замечательно. Логофет предложит Калокиру включить этого человека в состав посольства. И Калокир, я думаю, согласится.

– Но почему? – сжала кулаки Феофано, – что ты за вздор несёшь?

– Дело в том, что этот человек – мастер разговаривать с печенегами. Эти злобные дикари его уважают. Он много раз выполнял различные поручения логофета в большой степи. Теперь логофет отправит его туда, чтобы он нашёл нам ещё парочку союзников среди ханов, а заодно присмотрел за нашим приятелем Калокиром. И Калокир уцепится за него, чтоб приобрести союзников среди ханов – только союзников не Никифору Фоке, а Святославу.

– Это понятно, – сделала Феофано нетерпеливый жест, – только почему ты считаешь, что он будет отстаивать там мои интересы?

– Да потому, что его зовут Георгий Арианит, чёрт тебя возьми! – вспылил секретарь. Царица вздохнула и громко цокнула языком.

– О, боже! Что я за дура? Но ты обязан простить меня, мой хороший! Сам знаешь, сколько в меня влюблено всяких идиотов. Георгий Арианит, конечно, не идиот, но он такой серый, противный, нудный! Я ужас как не люблю о нём вспоминать, поэтому и не вспомнила. Он однажды…

– Тебе идея моя понравилась или нет? – перебил Никифор.

– Ещё бы! Ты ослепителен, грандиозен! Клянусь тебе, Лев Мелентий рядом с тобой – тупое животное! Давай выпьем, мой маленький сволочонок. Потом ты меня проводишь.

– Мне только нужно будет одеться, – заметил юноша.

– Я тебе помогу! То есть, подожду.

Царица и секретарь осушили чаши, после чего Никифор побежал в спальню. Его прекрасная собутыльница стала глядеть в окно. Наступало утро. Константинополь сонно шевелился, как человек, на лицо которого падают первые лучи солнца. Он ещё не проснулся толком, но настроение уже портится, потому что в голову лезут мысли о предстоящих делах. Таков был и город. По его улицам шастали ещё ночные бродяги, которым не посчастливилось в этот раз погулять на чужие денежки, но шагали также и люди, спешившие добывать себе хлеб насущный. Первые были злы потому, что сильно устали, вторые же – оттого, что им пришлось рано встать.

Взглянув на Никифора, появившегося из спальни, императрица невольно залюбовалась им. Перед ней стоял уж не мелкий служащий, поднятый среди ночи с грязной постели, которую он делил неизвестно с кем, а статный, изысканный царедворец. Он был в хламиде из серебристой парчи, расшитой орлами, и мягких синих кампагиях. От него разило египетскими духами. Его волнистые, светло‑русые волосы были не только хорошо вымыты, но и слегка подвиты.

– Кто это так тебя обслужил? – поинтересовалась игривым голосом Феофано, сияя глазками.

– Друг, – как‑то неохотно проговорил секретарь, – точнее сказать, товарищ.

– О! Любопытно, чёрт побери! Он здесь ночевал, что ли?

– Да. Видишь ли…

– Он цирюльник? – не пожелала фея узнать подробности.

– Да! – обрадовался Никифор, – и замечательный.

– А ты его не уступишь мне на сегодня? Дворцовые мастера, я вижу, не столь искусны, как твой.

– Царица, он не пойдёт к тебе.

– Почему же?

– У него руки начнут трястись, и он наломает дров. Женщины его приводят в смертельный ужас.

– И тебя тоже?

Встав с кресла, императрица дружески взяла руку секретаря, почти столь же маленькую, как и её собственная рука.

– Моя золотая фея, ты для меня икона, – сказал Никифор.

– Ого! Ничего себе! Ты всегда краснеешь перед иконами?

Секретарь прикусил губу. Глядя на него, царица немножко высунула язык. Потом рассмеялась.

– Ладно, живи, богомольный юноша! Не забудь только поблагодарить иконы свои за то, что я спешу нынче. Готов, дружочек? Пошли!

 

Глава девятая

 

 

Солнце взошло уже. С моря дул довольно холодный ветер. По улицам шли серые потоки чиновников, приглашённых на церемонию во дворец, и обыкновенных простолюдинов, надеющихся увидеть царственное семейство на Ипподроме. У главных ворот дворца все потоки вливались в людское море. Оно шумело. Рашнар, от которого должен был поступить приказ открыть Благовещенские ворота, всё почему‑то медлил. Внимательно поглядев на толпы, можно было заметить, что состоят они из людей различных сословий.

– Чёрт, сколько их! – пришла в изумление Феофано, – чего хотят они?

– Хотят видеть твоё лицо, – объяснил Никифор Эротик.