Наездник Ветра

– О, как ты меня убил! Я ведь не смогу сегодня быть во дворце, ну просто никак! Мне придётся до ночи отмываться от грязи, которая прилепилась к моему телу в тесных каютах царского корабля. Вы же не хотите мне заявить, что и во дворце такая же прелесть?

Игнатий окаменел. Рашнар отвернулся, чтоб скрыть улыбку. Алексей Диоген лишь вздохнул, но так, что чуть не унесло всех, кто был рядом с ним.

– Мы это уладим, – спокойно пообещал магистр.

– Но у меня … – растерянно начал Игнатий Нарфик. Слово «приказ» застряло у него в глотке. Логофет понял.

– Я говорю, мы это уладим, – повторил он.

– Итак, где мой дом? – спросил Калокир.

– На Месе, – сказал Рашнар.

– Очень хорошо, – взглянул на него Иоанн, – Я хочу, чтоб ты проводил меня. Конь мне будет?

– Ты можешь взять моего, – предложил Игнатий, – он неплохой. Мы с магистром дойдём до дворца пешком, если он, конечно, не …

– Буду рад, – прервал логофет. Как видно, у него было что рассказать Игнатию Нарфику. Приказав отряду сопровождать обоих вельмож, Рашнар вскочил на коня. Калокир уже был в седле. Оно ему было куда привычнее, чем корабль.

 

Глава вторая

 

 

Был уже полдень. Рыболовецкие лодки шли к гаваням косяками. Во всех городских церквах звонили к обедне. Проехав под гулким сводом ворот, два всадника устремились рысью мимо окраинных постоялых дворов прямо к центру города. Вскоре им пришлось перейти на шаг. По мере их продвижения на широких, залитых солнцем улицах, вымощенных булыжником, становилось всё многолюднее.

– А куда они все спешат? – спросил Калокир, удивлённо глядя на толпы секретарей, нотариев, табуляриев и писцов, сворачивавших с широкой улицы вправо, где вдалеке виднелась высокая крепостная стена. Более значительные чины ехали на осликах, а за ними бежали слуги.

– Они спешат во дворец, – объяснил Рашнар, – ведь все полагают, что ты сейчас встретишься с царицей, а после этого выступишь с речью на Ипподроме, перед сенаторами.

– Ах, дьявол! – пробормотал Иоанн, – мне их очень жаль. Они так хотят меня видеть, эти несчастные люди! Может, представиться им сейчас?

– Тогда ты расчувствуешься ещё сильнее, ибо я буду вынужден половину их перебить. Иначе они от счастья тебя задушат.

Прохожие неохотно давали дорогу ослам и их седокам, но с подобострастием расступались перед двумя молодыми всадниками. Лишь избранным дозволялось ездить по Константинополю на конях. К тому же, многие узнавали Рашнара. Женщины, мимолётно встречаясь глазами с ним, улыбались. «Как он красив! – думал Иоанн, переводя взгляд с них на этериарха, – у него лик, как у Сатаны! И он, судя по всему, славный малый!»

Ярл вдруг сказал:

– Когда мы с Игнатием направлялись к пристани, торгаши у ворот стали нам кричать, что ты собираешь хлам на прилавках. Я полагаю, ты делал это не потому, что тебе понравился этот хлам?

– Ты очень умён, – признал Иоанн, – а раз так, скажи мне – что было бы, если бы в мой спор с Игнатием Нарфиком не вмешался магистр? Меня повезли бы во дворец силой?

– Конечно, нет. Они бы утёрлись. Ведь ты – особа священная! Я нисколько не удивлюсь, если завтра в храме Святой Софии будут стоять иконы с ликом Христа, похожим на твой.

Глаза Калокира стали такими, что ни один приличный иконописец не взялся бы рисовать с этого натурщика никого, кроме Иоанна Крестителя после выходки Соломеи.

– Ещё бы, – процедил он, почти не разжав зубов, – ведь Христос – не только Спаситель, но и судья!

– Ты это о чём? – слегка удивился этериарх. Калокир опомнился. Что он делает? Перед ним ведь уже не льстивый и обходительный Лев Мелентий, зависимый от него, а военачальник, и даже больше того – привилегированный скандинавский наёмник! Самому дьяволу неизвестно, что у него на уме, кто за ним стоит! Но даже дураку ясно, что ни одна интрига в стенах дворца не может плестись без его участия. Это было бы несомненно даже помимо слухов о том, что он – близкий друг царицы. А слухи эти могли ли быть пустой болтовнёй? Разве что в том случае, если бы знаменитые на весь мир глаза Феофано были незрячими.

Осознав всё это, Иоанн выругался – негромко, но с таким чувством, что конь скосил на него свой умный, блестящий глаз. По счастью, в эту секунду Рашнар направил вдруг своего коня на большой воз с дынями, перегородивший всю улицу, и обрушил на перепуганного возницу удары плети, крича ему:

– Хочешь на галеры, проклятый турок? Поворачивай своих кляч! С закрытыми глазами ты, что ли, ездишь? Ну, так сейчас ты будешь вовсе без глаз, баран!

Несчастному, наконец, удалось развернуть свой воз, уронив при этом несколько дынь, и всадники вновь обрели возможность продолжить путь.

– Извини, патрикий, – сказал Рашнар, – ручаюсь, Игнатий Нарфик узрел бы в этом коварный заговор!

Иоанну осталось только гадать, что имел в виду молодой варяг – неловкость возницы или же нечто иное.

Дом, к которому скандинавский воин сопровождал своего попутчика, находился неподалёку от форума Константина. Это был особняк из белого мрамора, скрытый от посторонних глаз высокой стеной. У ворот стояли два воина с алебардами и щитами. Один из них, когда Калокир с Рашнаром подъехали, трижды стукнул большим железным кольцом, которое было свободно прикреплено к воротам. С другой стороны ворот лязгнули увесистые засовы, после чего створки распахнулись, и двое слуг с поклонами вышли навстречу всадникам.

– Не желаешь выпить со мной вина? – спросил Иоанн у этериарха.

– Можно, – ответил тот. Они пересекли двор и спешились возле самых дверей. Коней тотчас подхватили другие слуги.

Дом показался Иоанну почти приличным. По крайней мере, он был довольно просторным, но слишком скромно обставленным – как и всё, что было обставлено по приказу тогдашнего императора. Временному хозяину приглянулась только одна из комнат нижнего этажа. Комната имела восточный облик – пышный ковёр, множество расшитых подушек, мягкое ложе и низкий столик с резными ножками, за которым нужно было сидеть на полу, со скрещенными ногами, как это делают сарацины или китайцы.

– Вот здесь мы и пообедаем, – объявил Калокир и тотчас уселся. Рашнар, сняв меч, сел к столику так же ловко, как Иоанн. Им незамедлительно принесли вина, ключевой воды в глиняных кувшинах, жареных крабов, сыра, тёплого хлеба и овощей. Калокир хотел отпустить слугу, однако этериарх вдруг сказал последнему:

– Погоди! Пусть пошлют кого‑нибудь в суконную лавку около Южных ворот, сказать дочери хозяина, что я завтра в полдень приду. Не нынче, а завтра.