Наездник Ветра

Взгляд Свенельда не позволял понять, согласен ли тот с Сигурдом. На самом деле согласия никакого не было – главный княжеский воевода отлично знал, что Святослав к Эрику уж точно прислушиваться не будет, но уступил Сигурду, который сказал: «А вдруг? Мы с тобой ничем не рискуем!» Эрик задумался, жуя хрящ. Тут вбежала девка. Она была так взволнована, что сперва не могла ничего сказать.

– Идёт Святослав? – рявкнул на неё воевода.

– Он уже здесь!

Ярлы суетливо вскочили. Действительно, за дверями нарастал топот многих людей, которые шли по лестницам к большой зале. Тут же она стала наполняться гостями. Сперва вошли Святослав с Роксаной и дочери Яромира, следом за ними – тысяцкие и сотники с молодыми бабами, после них – купцы и бояре с жёнами, три царевича из Хазарии, печенежские и болгарские блюдолизы знатного рода, послы угорского князя Милоша, девки для пения, плясовые девки и гусляры. Всего же пришло гостей, как позже сказали Свенельду стольники, триста с лишним.

Роксана и Святослав уселись, как и всегда, во главе стола, бояре и воины – близко к ним, а все остальные – где доведётся. Несколько девок вдруг оказались среди хазарских царевичей. Те скосили на них глаза, однако протестовать не стали, поскольку все эти девки были отличные и на них поглядывал Святослав. Как только расселись и поутихли, последний перевёл взгляд на Эрика.

– Здравствуй, ярл.

– Приветствую тебя, конунг! – воскликнул Эрик, поднявшись.

– Долго скакал?

– Почти три недели! С пути сбивался. Один мой конь в болоте утоп, другой еле‑еле доковылял до Киева. Велики владения твои, конунг!

– Ты пересёк только половину моих владений. Где твой отряд устроился на зимовку?

– В истоках Ловати.

– Там леса красивые и дремучие! В них, я знаю, водится много дичи. А в реках рыбы полно. Её из них можно руками брать.

Эрик заморгал.

– Но мы не охотники, Святослав!

– Рыба, говорю, сама на берег выпрыгивает, потому что в реках ей тесно! Раньше весны не смейте являться в Киев. И чтобы духу твоего здесь не было завтра! Ты меня понял?

– Да, государь, – пробормотал викинг и торопливо уселся. К столам приблизились виночерпии. Святослав дал знак наливать.

– За князя! – провозгласил Свенельд, с мальчишеской прытью пятидесяти двух лет вставая во весь свой небольшой рост. Все гости его, кроме Святослава, также вскочили и осушили чаши, глядя на князя с такой высокой самоотверженностью и лихостью, будто пили за него яд. Потом вновь уселись, чтоб совершить ещё один подвиг – съесть всё, над чем поработал большой отряд поваров.

У дверей стояли несколько отроков из великокняжеской свиты. Им за столом не хватило места. Был среди них и Рагдай. На пир он приехал уже верхом. Два часа назад Святослав подарил ему вороного угорского жеребца шести лет. Рагдай его выбрал сам, пройдясь по конюшням вместе с дворцовым ключником. Этот ключник вручил ему также меч на ремённом поясе.

Второй тост произнёс Гийом. Взяв у виночерпия до краёв наполненный кубок, он с благородной нежностью улыбнулся возлюбленной Святослава и предложил выпить за неё.

– Ура госпоже Роксане! – крикнул Лидул и вскочил явно вызывающе, будто бы ожидая, что кто‑нибудь посмеет не встать. Таких, разумеется, не нашлось, даром что Роксана была всего лишь наложницей‑христианкой, а не княгиней. Ведь даже те, кто не слишком любил надменную египтянку, при всём желании не могли не боготворить её. Она улыбнулась Гийому, сделала угрожающий жест Лидулу, чтоб он не слишком усердствовал, и позволила себе скромный глоток вина за саму себя. Когда все опять уселись, произнесла слова благодарности. Три десятка особенно обожавших её дружинников прокричали ей вновь «Ура!», все прочие подхватили, и пир пошёл оживлённее.

– Славный у тебя перстень, друг мой Гийом, – воскликнул чуть погодя Святослав, заметив на пальце франка крупный рубин в золотой оправе, – и где‑то я его видел, кажется!

– На моей руке, государь, – откликнулся сарацинский купец Джафар, сидевший весьма далеко от князя, – я подарил его доблестному Гийому просто, в знак дружбы.

– Хорошие у тебя друзья, доблестный Гийом, – усмехнулся князь, – очень жаль, что мои все друзья – воры да мздоимцы! За что взял перстень?

– Уж очень он мне понравился, – отвечал конюший, протягивая тарелку прислужнице, чтобы та положила в неё солёных грибов. Прочие участники пира замерли, потому что ответ Гийома им показался дерзким. Но Джафар тут же всех успокоил. Прежде всего он встал, что уже само по себе было интригующе, а затем ещё более загадочно произнёс:

– Гийом тебе не солгал, государь! Заметив тоску в его честном взгляде, направленном на рубин, я отдал ему сей перстень и получил взамен драгоценнейшую услугу.

– Кто бы мог сомневаться! И что же это была за услуга?

– Гийом сказал мне вчера: «Царица цариц разгневалась на тебя, Джафар, и в гневе своём приказала снять с себя всё подаренное тобою!» Из слов Гийома я понял, что госпожа поверила слухам, которые распускают мои недоброжелатели. Я – торговец, а не придворный, у меня нет возможности состязаться с опытными умельцами плести сети подлых интриг. Поэтому мне остаётся только уехать, чтоб не навлечь на живущих в Киеве мусульман большую беду. Уеду я завтра. Ну а сегодня хочу вручить тебе, госпожа, подарок!

Пока звучали эти слова, сидевшие за столами опять предчувствовали грозу, потому что не было среди них совсем уж наивных людей. Но сарацин снова вытворил неожиданность. Подойдя к Роксане, он прикоснулся пальцами к своему тюрбану и поклонился, после чего расстегнул две верхние пуговицы бурнуса, вытащил из‑за пазухи небольшой янтарный ларец и очень почтительно протянул его египтянке.

– Прошу тебя, госпожа, прими!

– О, нет! – отчаянно замахала всей массой своих необыкновенных кудрей наложница, – ни за что! Я не приму, нет!

– Бери, – сказал Святослав. Брезгливо выпятив губы, Роксана взяла ларец. Без всякой охоты его раскрыв, она очарованно заморгала.

– Господи боже! – вырвалось у неё, – вот это подарок!

В ларце лежал на зелёном шёлке золотой крест, осыпанный изумрудами.

– Славный крест, – сказал Святослав, захлопнув крышку ларца, – послушай, Джафар! Ты твёрдо решил уехать?

– Да, государь, – кланяясь, ответил даритель.

– Я против этого.

Купец выпрямился и горестно покачал головой.

– Увы, Святослав! Я с радостью отдам жизнь за тебя и за госпожу Роксану, но мой единственный повелитель – великий султан Дамаска.

– Не горячись. Я хочу с тобой серьёзно поговорить. Дай мне слово, что не уедешь, пока мы не побеседуем.