Найтмерлэнд

Что такое сон? Это физиологическое состояние человека, в котором он пребывает с минимальным уровнем мозговой деятельности и пониженной реакцией на окружающий мир. То есть, фактически, мой мозг сейчас воспринимает субъективные образы и по идее, я не должен осознавать, что сплю, однако, это так. В таком случае, я просто лежу в своей кровати, свернувшись в позе эмбриона, и пуская слюну на подушку. Всё идеально в теории, но почему меня по‑прежнему трясёт так, словно я на бешеной скорости мчусь по дороге с бесконечными кочками и разломами? Холодный пот, учащённое сердцебиение, волны страха, которые обдают меня с каждым волчьим завыванием. Это определённо самый страшный и бесконечно длинный мой кошмар. В таком случае, мне нужно думать, как же отсюда выбраться? Вариант «погибнуть во сне» я уже рассмотрел, и он оказался неудачным. Дети Корнэра оттолкнули меня с такой силой, что я до сих пор чувствую эту стонущую боль, даже колено до сих пор саднит, не говоря о стонущей боли в костях. Возможно, мне стоит отыскать идеальное место для моей смерти. Этот вариант не нужно откладывать в долгий ящик. Если смерть случилась во сне, то он по‑любому должен закончиться, это основа нашего сознания. А вдруг это не сон? Волна страха вновь накатила меня, обдала с головой. Эта ненужная мысль сейчас была совсем не к месту. До сих пор я не паниковал, однако сейчас чувствую, как моё сердце начинает отбивать ритм чечётки. Но я попытался себя успокоить, если это не сон, тогда что?

– Мы приплыли, – раздался сухой голос Лодочника.

– Так быстро?

Он не ответил, только пришвартовал лодку и указал мне рукой на берег.

– Иди на свет и не оглядывайся.

– Я это уже слышал, – фыркнул я, вылезая из лодки на берег.

Лодочник вновь промолчал, но это меня уже не раздражало, мои мысли были заняты дорогой, которая мне предстояла.

Пройдя несколько шагов по белоснежному пляжному песку, я обернулся, но Лодочник исчез, как и его старое, видавшее виды судно. Но я не удивился, в этом мире быстро ко всему привыкаешь.

Теперь передо мной расстилался тёмный, мрачный лес. Опять лес, только на сей раз другой. Здесь растительность была куда скуднее, чем в предыдущем лесу, на то части берега, зато деревья были намного выше. Я никогда не видел таких высоких деревьев, они были похожи на ели, но их длина достигала десятки метров ввысь. Это было прекрасно и устрашающе одновременно.

Срывался снег. Я посмотрел наверх и сквозь крупные хлопья снега разглядел гаснущее солнце. Давно я не смотрел на него. Его цвет стал ещё темнее, добавились болотно‑зелёные оттенки, однако солнце ещё истончало слабое сияние. Взрывы на солнце стали меньше, но вспышки, сопровождаемые яркими всплесками, всё ещё продолжались. Стало холодно. Я поёжился, потёр ладони, пытаясь согреться, и направился вперёд, в глубину леса. Иного выбора, как вы уже сами догадались, у меня не было. Я прекрасно представлял, что меня что‑то ждёт в этом лесу. И это единственное, что я мог себе вообразить, потому как этот мир совершенно непредсказуем. Я не удивлюсь, даже если сейчас передо мной предстанет медведь с розовыми рогами, которые пытается станцевать джигу на сучке одной из елей. Всё может быть и это пугало сильнее всего. Как я уже говорил – люди больше боятся неизвестности. Хотя, признаться, лучше бы я не видел физиономии Корнэра, мне было бы легче. А сейчас, когда его безумное подобие лица стоит перед моими глазами, мне постоянно приходится не по себе. Совершенно разная палитра чувств: страх и ненависть, нарастающая паника и безнадёжность. Жаль, что в этой палитре не находят места яркие тона. Они вообще отсутствуют в этом неведомом мире. Как же мне хотелось возыметь крылья, чтобы вспорхнуть прямо с этого места и взлететь до самого края небес. Там, наверху, наверняка безопаснее, чем здесь. Я бы мог увидеть тот самый свет, о котором мне говорил старик и сразу же полететь к нему. А вместо этого, мне придётся пробраться через самые тёмные места, пройти непреодолимые расстояния, чтобы, наконец, выяснить, что же я ищу.

Я вошёл в лес. Он встретил меня с прохладой. Ледяной поток воздуха обдал моё лицо, и я невольно закрыл глаза. Но повеяло не только холодом, здесь пахло смертью. Почему я так решил? У смерти неприятный запах. Это сразу можно понять, лишь почувствовав металлический, сырой и насыщенный запах. Так пахнет кровь, вернее, десятки галлонов крови, разлитых по всей округе. Я не хотел знать, откуда шёл этот запах. Моей задачей было шествие на север, ничего другого я не должен был делать. Разве что, выжить.

 

В этом лесу было очень тихо. Ни сверчки, ни цикады: никто не шумел. Я слышал только шелест листьев и хруст снега под моими ногами. А иногда сильные порывы ветра заставляли огромные деревья покачнуться, отчего те издавали жуткий скрип. Возникла такая мысль, что может быть мне не стоит идти туда? Ведь можно просто обогнуть этот чёртов лес. Я прекрасно помню, чем обернулась моя прогулка через лес на той стороне города, в самом начале моего пути. За мной гнался неведомо кто, так что никто не знает, что может ожидать меня в этом лесу. Тут ещё страшнее и холоднее. Нет, я определённо не собираюсь туда идти. Ведь, правда, можно обойти лес. Да, да, я так и сделаю.

Раздался плеск воды, отчего я сразу же обернулся. Но поверхность воды была очень гладкой, как при штиле. Снегопад усиливался.

Вой раздался на том конце берега, но в этот же момент звук распространился повсюду, и теперь мне казалось, что волки намного ближе. Они совсем рядом. Эта мысль заставила меня рвануть в сторону леса. Плевать, что там случится, я хочу, чтобы этот кошмар закончился.

Я прошёл шагов пятнадцать. Ничего не изменилось, всё также тихо. И вода больше не плескалась. Пляж вообще скрылся из вида, с реки на берег сходил туман; он всё приближался с каждой секундой. Я решил, что не стоит дать туману догнать себя, это не предвещало ничего хорошего. Но одна вещь заставляла меня не отрывать взгляд от этого смога: он был густым, с оттеком зелёного цвета. Мне казалось, что если я попаду в этот туман, то растворюсь в нём, словно в кислоте. Не знаю, откуда у меня появляются такие мысли, но они обычно сопровождаются яркими образами, отчего мне становится совсем дурно. Я побежал в северную сторону, но спустя минуту остановился. Впереди, за стеной исполинских деревьев, стояла целая стая волков. Они были огромными, из их раскрытой пасти вываливались ярко‑красные языки, с которых ручьём текли слюни. Ужасные чёрные глаза смотрели прямо в мою сторону. Волки ждали меня. Но это было не всё. Из тьмы вышел Корнэр, со своими верными слугами. И рядом с ними стояли великаны, похожие на огров из сказок. Только эти чудовища выглядели куда менее приветливо, чем разрисованные монстры из детских книжек. Вместо рук у них были шипованные булавы, из голов торчали длинные металлические рога, способные разорвать любого на мелкие кусочки. Вся эта дружная компания стояла позади волков, словно римские полководцы стояли позади своих когорт. За мной пришла целая армия, я был окружён. Сзади туман, спереди полчища тьмы. Смерть в тумане выглядит более гуманной на этом фоне.

Я никогда не плакал в своей жизни. Разве что в глубоком детстве, когда разодрал себе подбородок, упав на ступеньку в подъезде. Но сейчас из моих глаз текли слёзы. Я не мог их контролировать, ручейки текли сами по себе. Видимо, мой мозг не выдержал такого напряжение и заставил слёзные железы вырабатывать эту солёную жидкость самопроизвольно. Стоило мне смахнуть слезу, как появлялась новая.

И в этот момент я понял, что мне никогда не выбраться из этого кошмара. Отчего‑то была уверенность в том, что смерть здесь, в этом губительно‑красивом мире, будет означать смерть там, наяву. Не знаю, почему. Это просто интуиция, предчувствие. Можно назвать это как угодно, ситуация от этого не изменится.