(Не) сокровище капитана

– В самое безопасное место корабля, – ответил он.

Снова раздались смешки, и он добавил:

– Если, конечно, ты не решишь побаловаться здесь огненной магией или пустить молнию.

«Опять издеваешься?» – хотела я спросить, но вовремя прикусила язык – пожалуй, при его подчиненных стоило быть повежливее. То, что Блад простит один на один, он едва ли спустит на людях. Поэтому я лишь сказала:

– Я не способна к стихийной магии.

– Не уверен, – протянул он.

Я – женщина, или он и в этом не уверен? В который раз я прикусила язык, не стоило обсуждать подобные вещи сейчас.

– Крюйт‑камера – самое защищенное место корабля. – Блад стал серьезным. – Сюда не прилетит случайный снаряд, поэтому здесь для тебя безопасней всего, когда наверху идет бой. Сиди тихо, не путайся под ногами, и, когда все закончится, я заберу тебя отсюда. Поняла?

– Да, капитан, – улыбнулась я. – А что такое крюйт‑камера?

– Вернусь – расскажу, – пообещал он. – Надеюсь, ты не успеешь по мне заскучать.

Я фыркнула. Вот еще, скучать по нему! Проводив его взглядом, я поудобнее устроилась на мешках, наблюдая, как мужчины целеустремленно, точно муравьи, ныряют в дверь и выходят оттуда нагруженными. Любопытство грызло разум. Спросить? Я напомнила себе о печальной участи кошки из поговорки, снова поерзала и решила, что лучше лишний раз о себе не напоминать.

Ну и ладно, сама догадаюсь. Самое защищенное место корабля, где нельзя зажигать огонь и даже осветительные шары спрятали в хрусталь, чтобы, не ровен час, не проскочила искра. Место, откуда матросы забирают что‑то перед боем, скинув туфли, которые стучат подковками по палубе над головой.

– Там… порох? – ахнула я.

Получилось чуть громче, чем нужно, потому что матросы снова расхохотались.

– Он самый, – ухмыльнулся щуплый парнишка. Совсем юный, кажется, даже на пару лет моложе меня. – Так что, если сюда все‑таки достанет ядро, отправишься на небеса в один миг.

Внутри свернулся ледяной ком. Порох! Да уж, нашел капитан самое безопасное место! Он точно надо мной издевается!

– С другой стороны, лучше уж так, чем на рее или под килем, – флегматично заметил безухий мужчина средних лет.

Вот спасибо, утешил!

– Я бы предпочла бренную землю, с вашего позволения, – хмыкнула я. – На небеса еще никто не опаздывал.

– Как знать, капитана нашего, поди, там уже днем с фонарями ищут, – рассмеялся парнишка, следом расхохотались и остальные.

– Только не на небесах, на праведника он вовсе не похож, хоть и из благородных, – гоготнул только что подошедший моряк. Подмигнул мне единственным глазом. – Правда, красотка?

– Откуда мне знать, я же не его исповедник!

Я вздрогнула от дружного гогота и запоздало поняла, на что намекал одноглазый. Да сколько же раз можно обмирать от стыда за один день? Ругнулась, вызвав еще один взрыв хохота.

– Где ты слов‑то таких набралась? – спросил одноглазый, когда хохот утих.

Где‑где… В псарне. На конюшне. Там, куда я совсем малявкой хвостиком таскалась за старшим братом. Какое‑то время батюшка не обращал внимания на занятия, вовсе не подобающие девочке, наверное, считая, что я еще слишком мала. Ровно до тех пор, пока я не спросила значения кое‑каких услышанных от слуг слов. Ох, и влетело же мне тогда! Брата тоже выпороли, да и матушке достался выговор – почему позволила мне шататься по двору, вместо того чтобы занять рукоделием или молитвой?

На глаза снова навернулись слезы. Я попыталась подтянуть колени к груди, опустив на них лоб, но одеяние помешало. Закрыла лицо руками. Домой хочу! Батюшка, конечно, страшен в гневе, но не страшнее этих людей. Ничего, Джек меня выкупит. И женится, ведь если он заплатит за мое освобождение, получит возможность не сразу вернуть меня родителям. А после свадьбы отец уже не сможет возражать. Все будет хорошо, нужно только набраться терпения – правда, его‑то мне никогда и не хватало.

Мало‑помалу помещение опустело. Из крюйт‑камеры вышел мужчина – пожалуй, он был даже ниже меня и из‑за небольшого роста казался квадратным. Закрыл дверь, устроился рядом с ней прямо на полу, прислонился к стене и закрыл глаза. Лицо его выражало полное умиротворение, не хватало только трубки, но какая трубка рядом с порохом?

Я попыталась последовать примеру этого моряка, не обращая внимания на отрывистые команды сверху. Но тут загрохотали пушки – несмотря на все отделяющие от них переборки, я подпрыгнула. Сразу за пушечным залпом послышался еще один. Он прозвучал тише, чем первый, но корабль вздрогнул, словно живое существо, и казалось, что он, а не люди разразился криками ярости и боли. Еще серия выстрелов и еще. Хотелось зажмуриться, закрыть уши, но что толку, если грохот пушек я ощущала будто бы всем телом.

И хуже всего была неизвестность. Может быть, Блад в самом деле хотел меня защитить, но я предпочла бы видеть и сознавать опасность, чем сидеть, скрючившись, в низком помещении без окон и вглядываться в лицо незнакомого мужчины, пытаясь хотя бы по нему понять, что происходит.

Безмятежность исчезла с лица моряка, он начал поглядывать вверх, словно видел сквозь переборки. Я в который раз поежилась, хотя здесь было скорее жарко. Обхватила руками плечи. Канонада не прекращалась, и мне казалось, что корабль давно должен был превратиться в решето и пойти ко дну. Может быть, мы уже тонем, просто вода еще не добралась сюда? Хотя, наверное, моряк, по‑прежнему карауливший крюйт‑камеру, понял бы и начал спасаться? Или «лучше так, чем на рее или под килем»? Но мне‑то повешение не грозит и я хочу жить!

 

Глава 5

 

Застучали шаги по лестнице, моряк подобрался. В помещение влетел парень, что говорил про мгновенное путешествие на небеса. Рукав его синего камзола потемнел от крови. Мужчина, что караулил крюйт‑камеру, распахнул дверь, не дожидаясь, пока тот приблизится.

– Стой там, сам вынесу.

Я только сейчас обратила внимание, что на его ногах были не туфли и не сапоги, а сшитые из холстины башмаки.

Мне очень хотелось спросить, как там, наверху, но чутье подсказало – лучше не лезть под руку с неуместным любопытством.

Парень подхватил охапку металлических цилиндров, поморщился, похоже, раненая рука ему мешала. По лестнице снова застучали шаги, заглушаемые грохотом взрывов. Моряк, не дожидаясь гостей, нырнул в помещение, передал очередную порцию пороха, потом еще и еще.

Суета и беготня продолжались несколько минут, и мы снова остались вдвоем, только лицо моряка сделалось суровым.