Не спортивные отношения: от ненависти до…
– К сожалению, Лев Эдуардович не сможет принять участие в сегодняшней поездке, но мы с вами через минутку отправляемся и…
Она говорила что‑то еще, а по автобусу сначала пронесся вздох изумления, а потом понеслось:
– А можно мне выйти?
– Блин, надо было бухла больше взять…
– А по дороге будут остановки? А то коньяк не взяли…
– А у меня живот прихватило, можно мне уйти домой?
Тут Натали не выдержала и рявкнула:
– Нет! Уйти нельзя! Я подам директору список тех, кто поехал!
Сразу повисла тишина, и кто‑то с заднего ряда ляпнул:
– Су..а, знал бы, коньяк бы взял…
Это замечание вызвало хохот. В конце концов, раз поездки не избежать, то уж лучше пусть она пройдет без начальника. Все эти взрослые дядьки и тетьки превратились в подростков, которых везут в летний лагерь, а вожатого там не будет. То есть полная свобода действий и чистый горизонт. Я думала уже, сейчас все пойдут в разнос. Но у кого было что пить, пили по‑тихому. У кого не было – терпеливо ждали остановки. При этом все слушали гида, который рассказывал историю нашего края, и даже задавали вопросы.
Пока автобус не тронулся, Под… бышек стоял в проходе, но как только поехали, он оглянулся в поисках места и опустился рядом со мной. Я бросила на него гневный взгляд.
– Не стреляй в меня своими глазенками, – равнодушно сказал он, даже не повернувшись в мою сторону. – Вить, ну че там, наливай…
– В процессе! – раздалось впереди.
– Тонь, держи! – над креслом показалась голова Оли, она протянула мне крышку‑кружку от термоса с напитком. По автобусу понесся пряный аромат корицы и Скандинавии. Ну или, проще говоря, весь автобус понял, что кто‑то пьет глинтвейн.
– Ей, наверное, мало, – съязвил Под… бышек, – она может залпом термос осушить…
– То, что я люблю есть, не значит, что я алкоголичка, – спокойно ответила я, – а ты зря уселся тут. Ничего тебе с ней не светит.
– С кем? – он посмотрел на меня якобы удивлённо.
– Сам знаешь, с кем, – ответила я и отхлебнула горячего ароматного вина. Боже, как вкусно! Где‑то на третьем глотке я была уже очень благодарна Льву Эдуардовичу за это прекрасное зимнее утро с теплым напитком в отличной компании.
Дима не успел сказать мне ничего гадкого, так как Витя протянул ему железный стопарик коньячка.
– Ну что, коллеги, – снова показалась голова Оли, она говорила шепотом, стараясь не мешать гиду, – давайте выпьем за поездку, за встречу, за выходной…
Она куда‑то исчезла, видимо, пошла повторить тост Наталье, которая, насколько я поняла, сидела впереди.
– Давайте, – согласился Под… бышек и выпил. Я тоже не стала тянуть к нему свой ковш от термоса, дабы чокнуться, и сделала большущий глоток ароматного сладкого вина. Ой, как хорошо‑о‑о‑о….
– Именно здесь появились первые заводы нашего края… – продолжал вещать наш гид.
– Лерочка, не хочешь коньяка немного? – спросил Дима милую соседушку через проход. Я закатила глаза и снова отпила глинтвейн. В голову основательно ударило алкогольными градусами. Черт, такими темпами я приеду пьяная в зюзю к музею. Надо притормозить…
Видимо, Лерочка отказалась пить коньяк.
– Да не хочет она, – сказала я, глядя на профиль Под… бышка, – ни коньячка, ни тебя…
– А тебе‑то какое дело? Или ты сама хочешь?
– Кого?
– Меня, – сказал он и глянул на меня сверху вниз.
Я собиралась отпить глинтвейн, хорошо, что не стала. Подавилась бы. Слегка закашлявшись, я произнесла:
– Ты же знаешь, что сама мысль отвратительна…
– Да?
– Да.
– Ну то есть, эта мысль была в твоей голове, я верно понял?
– Что они там? – раздался голос Вити.
– Как всегда, препираются, – ответила ему Оля, глядя на нас через щель между двумя креслами.
– Отстань, – бросила я в ответ Диме. И почему именно он уселся рядом? Почему не Андрей? Кстати, где Андрей? Я привстала на своем месте, пытаясь в первых лучах сонного солнца рассмотреть, где тот сидит.
– Если ты ищешь чудо‑программиста, то спешу тебя огорчить, он сидит далеко впереди.
Я опустилась на свое место и грустно глянула на Под… бышка. Он откинулся на спинку кресла. Я тоже со вздохом уселась поудобнее. Не хотелось спорить с этим идиотом и говорить что‑то вроде «с чего ты взял, что меня интересует, где Андрей».
– Держи, дружище, – Витя снова протянул Диме рюмку. И на этот раз выдал еще и закусочку в виде прозрачной дольки лимона.
– Тонь, у тебя еще есть глинтвейн? – спросила меня Оля.
– Есть, ага, – кивнула я.
– Ты что‑то мало пьешь, – приподнял бровь Витя.
– Я пью‑пью, просто мне налили целый ковш!
– Вот и правильно! Пей! – сказал Витя. – Пить в нашем коллективе – значит иметь пятьдесят процентов успеха среди коллег. А ненавидеть Царя Зверей – все девяносто девять…
Я расхохоталась.
– Ай‑яй‑яй, – покачал головой Под… бышек, – слышал бы тебя Лев Эдуардович, расстроился бы…
– Ну и пусть, – пожал пьяно плечами Виктор, – у него работа такая – расстраиваться. Если тяжко ему, пусть идет в морг работать. Там его будут окружать беспроблемные ребята, которые не дадут повода для расстройства.
Я снова рассмеялась, а потом сказала:
– Вы немного притормозите, а то напьетесь еще до музея.
– Сказала дама с ковшом глинтвейна, – усмехнулся Под… бышек.
Я подняла на него глаза и сделала большой глоток. Какой все‑таки бесячий тип. Он также продолжал смотреть на меня, свысока и усмехаясь.
– Если ты когда‑нибудь найдешь вторую половинку, познакомь меня с ней, мне нужно будет высказать ей свои соболезнования, – сказала я наконец.
– А ты меня со своим парнем познакомишь. Но проблема в том, что я сомневаюсь, появится ли он в твоей жизни…
– Вот и меня терзают смутные сомнения по поводу тебя и твоих отношений с женщинами.
