Невесты общего пользования

Автор: Евгений Петропавловский

Возрастное ограничение: 18+

Текст обновлен: 06.04.2023

Аннотация

У них не было любви с первого взгляда. Но это нельзя в полной мере назвать и любовью по принуждению. Умение управлять своими страстями даётся не каждому, и тогда весь мир летит кувырком… Книга содержит нецензурную брань.

Невесты общего пользования

Евгений Петропавловский

Данный роман не пропагандирует употребление наркотиков, алкоголя и сигарет. Книга содержит описания противоправных действий, но они представляют собой лишь творческий замысел автора и не призывают к совершению запрещённых поступков.

Автор просит читателя принять к сведению, что он не в полной мере разделяет пристрастия и взгляды протагониста данного произведения на окружающую действительность, особенно на её социокультурную составляющую в изображённой точке планеты и современного общества.

На обложке: Two Girls, 1911, Egon Schiele. Картина находится в Галерее Альбертина (Вена, Австрия), разрешена для свободного использования, является общественным достоянием.

ISBN 978‑5‑0056‑0954‑0

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Пролог

– И когда ты только всё успеваешь: и в фонтаны нырять, и на танцах драться?

(Художественный фильм «АФОНЯ»).

…Это случилось ночью.

Чуб пробудился от бестолковой внутренней дрожи и увидел прямо над собой выпучившуюся из темноты женскую грудь. Она была внушительных размеров и, ничем не выдавая своей принадлежности, расплывчато и неправдоподобно колыхалась из стороны в сторону.

– Ты кто? – испуганно спросил он.

– Мария, – тихо шепнула грудь.

– А‑а‑а… ну да, коне‑е‑ечно… – непонимающе протянул он едва слышным и оттого показавшимся чужим голосом.

После этого грудь перед его глазами подёрнулась рябью, и Чуб, зарывшись лицом в горячую подушку, снова забылся: точно безбоязненным нырком трюхнулся в смоляную ямину и враз обеспамятел всеми частями тела.

Второе его пробуждение было менее смутным. Произошло оно уже утром вследствие настоятельной тряски, причиняемой его неудобно согнутой – и от этого затёкшей – левой ноге.

– М‑м‑мбль, – всхлипнул Чуб, сопротивляясь насилию. Однако вернуться в глухую и благодетельную тьму не удалось. Тогда он обречённо сбросил с себя мокрую от пота простыню и сел на кровати, не преминувшей отозваться жалобным скрипом пружин.

– Вставай, вставай, вставай, алкаш проклятый, хорош дрыхнуть, – зло бубнил отец своим прокуренно‑надтреснутым голосом, не отпуская ногу. – Горизонтальная плоскость и без тебя прекрасно обойдётся. Быстро давай подымайся, чучело несчастное!

– Бать, ну чего ты, в самом деле, – примирительно прохрипел Чуб, с мучительным усилием вытягивая взгляд из темноты. – Устроил спешку, будто опаздываешь на пожар.

Он облизнул пересохшие губы и помотал головой, вытряхивая из неё остатки дурного снотворного тумана. Затем поглядел на отца, похожего на престарелого гнома‑переростка с распатланными седыми волосами на макушке. И напрягся припомнить, что было с ним вчера и не наговорил ли он родителям зряшных гадостей. Однако память намертво затворилась, уступив место общей недостаточности организма. Да и отец не позволял сосредоточиться, продолжая свою нудную и бессмысленную трясучку, от которой уже начинался паморок в голове.

– Ну отпусти, батя, в конце концов, хватит ногу‑то мою турсучить, – Чуб постарался придать своему голосу обыкновенную твёрдость бодрого человека. – Не видишь, что ли, встал я уже. Всё нормально.

– Нормально?! – в крик возмутился предок. – Вот так, значит, получается?!

Чуб вздохнул – и вздох сразу перешёл в зевоту:

– Да‑а‑аха‑хах‑х‑х…

– Собственную жинку за волосы по всем комнатам растрёпывать да ещё дубасить её чоботом по голове – это, значит, нормально? – не снижал нервного накала отец. – А родительских курей посреди двора гантелью пришибать? А тарелки из окна шпунделять в огород – это, по‑твоему, тоже называется нормально? Добро, курицу только одну спроворился покалечить – борщ из неё сварим. А тарелки, между прочим, денег стоят – кто теперь будет новые покупать? Не у каждого настолько мало ума‑разума, чтобы гадить в родном гнезде! А у тебя руки‑ноги опережают движения мозгового вещества! Ишь, воротился из армии, гусь крапчатый! Каков ушёл, таков и воротился оболтус: нате‑здрасьте вам, родители, душевный праздник! Набузырился вдрабадан и устроил представление!

– Ну‑у‑у… Ладно‑ладно, расшумелся, как ветер в пустой трубе. Руками‑то меня зачем вот так?

– Не ну! Никто не давал тебе права тут нукать! Ладно когда складно, а у тебя всё поперёк и сикось‑накось! Скажи на милость, какая цаца: не тронь его руками! Пьёшь и дна не видишь: напрокудил дальше некуда и свалился, как с корня срезанный! Не троньте его теперь! Иэ‑э‑эх, уродила же твоя матерь дурака на мою голову!

– Чё‑то я не понял. О ком ты говоришь, батя?

– Об тебе, дурень! Не прикидывайся непонятливым сверх того, каков ты есть! Уродился сорняком вредоносным при нормальных родителях! Залил глаза и вообразил себя незнамо кем!

– Да я вчера только немного выпил с друзьями. За встречу.