Невесты общего пользования
Ничего обидного, нормальный бабий юмор, – решил Чуб. Правда, поначалу от такого неожиданного юмора всё мужское в нём ёкнуло и похолодело. Однако через несколько мгновений он взял себя в руки и, разгладившись лицом, принялся смеяться вместе со своими напарницами.
Зато когда Чуб – по ходу одного из интимных повествований Светланы – попытался в мягкой форме высказать соображение насчёт нежелательности полового разнообразия для женщин, рассказчица отбрила его строгим образом:
– Подумаешь, мнение! Свободная женщина имеет право сама решать, что для неё желательно, а что – нет. Да и замужняя тоже, у нас в стране сейчас рабства нет. Ну ты, Коля, меня прямо удивил: вроде бы современный человек, а делаешь такие глаза, как будто это не меня трахали, а тебя!
После такого он больше не озвучивал своих соображений касательно того, каким ему представляется правильный моральный облик слабой половины в человеческом обществе.
Впрочем, отношения между всей троицей продолжали оставаться по‑дружески лёгкими и приятными.
Порой Светка и Оксана дружно принимались приставать к Чубу с расспросами:
– Коль, а ты до свадьбы, наверное, достаточно по девкам нагулялся, а? – смешливо щурясь, шлёпала его по заду Светка.
– Почему только до свадьбы, – хихикала Оксана. – Может, он и сейчас не теряется!
– Тогда почему он к нам не пристаёт?! – притворно возмущалась Светка. Затем, вернув своему лицу серьёзное выражение, напоминала:
– Между прочим, Колюня, мы перед тобой тут исповедовались, как в церкви, а ты, хитренький, о себе помалкиваешь. Вот и давай, рассказывай – теперь твоя очередь. Или стесняешься?
– Да нет… чего мне стесняться, – выпячивал нижнюю губу Чуб. – Вы ж меня особо‑то и не спрашивали…
Хотя, разумеется, стеснялся. Но недолго: стоило только начать – и понесла его завиральня в фантастические и сумасшедшие эрогенные дали. Он лепил девкам красочный ком из всех порнорассказов, какие слышал от друзей, товарищей и просто мужиков в разных застольных компаниях. И подружки увлечённо слушали его – неизвестно, верили или нет, но им в любом случае его байки нравились, и они то вставляли вопросики, то всплёскивали ладонями, то сочувственно ахали.
Правду собственной жизни Чуб тоже не обошёл стороной. Рассказал о своей первой женщине – некрасивой сорокалетней алкоголичке с красной бородавчатой мордой, которую он наскоро поимел вместе с двумя одноклассниками за три бутылки «Анапы». Там ещё вышла смешная ситуация. Они отвели её в подвал пятиэтажки, и, выпив для начала, приступили к делу. Пока Чуб трудился над этой, уже в дупель опьяневшей бабой, она равнодушно лежала под ним, раскинув ноги, и похрапывала. А потом проснулась и – спьяну, видимо, забыв, где она, и что вообще происходит – взяла в голову, будто её насилуют неизвестные лица. В результате эта дура подняла дикий ор. Пацаны испугались, что взрослые их застукают за неблаговидным занятием, и пустились наутёк. Так что одноклассники Чуба остались несолоно хлебавши.
Рассказал он и об Ирке Чугуновой. Им обоим было по семнадцать лет. Он встретил её на дискотеке. Несколько раз проводил домой. Как‑то раз, когда родители Ирки уехали с ночёвкой на дачу, она позвала его вечером в гости. И сама сказала:
– Коля, я хочу, чтобы сегодня ты сделал меня женщиной.
Он, само собой, обалдел.
А Ирка постелила свежее бельё на родительскую двуспальную кровать, достала бутылку домашнего вина. Зажгла свечи.
– Это ещё зачем? – удивился Чуб.
– Я хочу, чтобы в первый раз у меня всё было красиво, – объяснила она. – Ведь всю жизнь потом вспоминать…
Нет, сейчас он понимает, что она имела в виду. А тогда ему было по барабану, лишь бы скорее дорваться, раз подвернулся такой удачный случай. Поэтому ничего красивого там не вышло. Он сразу же вломился в Ирку, как танк. Сколько упрёков и слёз было потом…
Конец ознакомительного фрагмента
