Одержимые

Павел молча вешал шарики, мысленно возмущаясь несуразностью ситуации для офицера. Два майора – и вдруг елку наряжать! В таком звании в годы войны полками командовали, а здесь вата с шариками! Но когда каждому начинающему изготовителю снежинок заплатили по полторы тысячи рублей за три часа «работы», от отвратительного настроения не осталось и следа.

– За эти деньги в командировке на границе пятнадцать дней нужно вкалывать, а тут – шарики! Вот бы всегда так, это тебе не дискотечная ночь, где приходится до утра на джинсовую молодежь смотреть. Ведь напьются до чертиков, наширяются и дрыгаются как ненормальные. Ну как такое понять офицеру? Москва! Да у них денег из каждого кармана по пачке! Они не знают, что такое нужда и лишения, и просто прожигают свою молодость в бесшабашных развлечениях. У них свои понятия и мерила, да что про них говорить…

А нам‑то что? Всю ночь на ногах – какие же утром занятия? Но это ничего, главное – семья! Главное – любимая жена и Митенька! Лишь бы у него было все в порядке, и только бы он не чувствовал себя неполноценным!

Пользуясь тем, что на руках была долгожданная прописка, дочь с ребенком сделала рейд по столичным врачам. Повезло, попали к профессору. Колоритный, очень интересный мужчина и, скорее всего, настоящее медицинское светило.

– Да уж, занимательный случай, нужно сказать, весьма занимательный! Вы, дорогие мои, наберитесь терпения! Это для вас самое главное!

– Можно конкретней? – спросила дочь.

– Можно, милочка, можно! Малыш очень интересный! Полностью подтверждает все, что здесь написано, – врач потряс карточкой мальчика. – И даже больше. Мне было бы любопытно его понаблюдать. Но, если кратенько, ситуация такова: задержка развития. Трудно сказать насколько, но, на мой взгляд, года на два‑три.

– Как это, доктор, задержка развития?

– Ну вот ему сейчас сколько? Пять? Это по возрасту, а умственно ему примерно три, ну плюс‑минус! Этого точно никто не скажет.

– А это лечится?

– Конечно, но современная наука в этой области совсем юная. Поэтому все это весьма условно. Но я вот тут прописал схему: вот это на месяц по две таблеточки, очень хороший препарат! Это по три таблеточки на полгодика, потом перерывчик на месяц. Это на три месяца…

У детей глаза полезли на лоб. Как такое слышать, когда надежда на то, что у них все хорошо, тает как снеговик?

– Доктор, вы сказали, что в нашем случае главное – это надежда?

– Вы знаете: когда‑нибудь все это забудется, как кошмарный сон. Трудно сказать, когда именно его умственное развитие догонит физическое. Предполагаю, что это произойдет в переходном возрасте. Может, чуть позже, но что произойдет, это точно! До этого момента вы всегда должны помнить, что ребенок у вас больной, ну или немного помягче, не совсем обычный, поэтому держитесь! Наблюдайтесь у невролога, и постоянная терапия! Будет возможность – покажитесь мне, ведь ваш случай уникальный, любопытно было бы понаблюдать!

Трудно осознать необычность ситуации, Митя, Митенька, Митяйка! Все у тебя будет хорошо! Маленький, родненький, миленький ребенок, у нас просто не может быть по‑другому! Никто и никогда тебя не обидит, ты ни в чем не почувствуешь нужды и быстро справишься со всеми напастями!

Принять в себя эту родительскую боль было непросто, впрочем, это осознание было первым звеном в длинной цепочке событий, приведших к роковым последствиям.

 

* * *

 

2015 г. ДНР

Несмотря ни на что, Саню на похороны взяли.

– Обстановка такая, пусть лучше с нами будет, – рассудили родители. – А от горя‑то всю жизнь не убережешь. Да и большая она уже, двенадцать лет!

Санька стояла перед гробом и не сводила с Олеськи глаз. Она не могла понять, почему самая красивая на планете невеста, которая несколько дней назад радостно танцевала и целовалась под крики гостей, сегодня лежит в гробу. Ей объясняли, что идет война. Нет пощады никому, в том числе детям, невестам и старикам. На войне нет правды! Она ужасна во всем. Она отбирает у людей самое лучшее, что у них есть, и сегодня в ее кровавых жерновах оказалась Олеся. Чистая, светлая, прекрасная…

Санька посмотрела на Василия. Он сильно сутулился и уже не казался большим и сильным. По его лицу, посеревшему от горя, катились слезы. Ноги парня дрожали, и девочке показалось, что он вот‑вот упадет.

– Нужно его пожалеть, – пришла неожиданная мысль.

Девочка подошла и доверчиво прижалась к нему. Василий с удивлением обнаружил крохотного человечка, который наивно, по‑детски пытался сгладить его невыносимую боль. Рука жениха легла на маленькую голову и мягко прошлась по длинным рыжим волосам. Парень нагнулся, прикоснулся к ним губами и заплакал еще сильнее.

К ним подошел отец девочки и забрал дочку. Василий выпрямился и вытер слезы. Его лицо просветлело, и взгляд неожиданно приобрел уверенность. Он посмотрел на любимую и мысленно поклялся отомстить. Парень понял, что просто обязан найти сволочь, нажавшую на спусковой крючок, и остановить подлые убийства, иначе он снова убьет чью‑нибудь невесту, брата, отца или мать. Внезапно Василий обрел новый смысл жизни. Он отыскал в толпе провожающих рыжего ангела.

– Спасибо тебе, малыш! Спасибо за помощь и переживания! Я знаю, что мне теперь делать! – мысленно обратился он к Саньке.

Спустя две недели парень стоял у одноэтажного здания. Это был контрольно‑пропускной пункт добровольческого формирования, известного как батальон «Сомали». На самом деле никакого пункта дислокации воинской части не было, хотя повсюду туда‑сюда сновали вооруженные люди, одетые кто во что горазд. Да и самой части не было, был не совсем понятный по штатной структуре отряд, состоящий из обычных людей. Василий нервно курил и часто подергивал лямки вещевого мешка. Он с любопытством прислушивался к переговорам по радиостанциям и наблюдал за веселым времяпрепровождением ополченцев.

– Давай я тебя провожу, – услышал он приятный женский голос.

Парень обернулся и встретился взглядом с симпатичной светловолосой девушкой.

– Я Маша, позывной «Амазонка», – протянула руку она.

Они прошли на второй этаж ветхого административного здания мелкого предприятия, приспособленного под штаб батальона. Встречные люди с интересом поглядывали на Василия, а один низкорослый, крепко сбитый ополченец не выдержал и спросил: «Новенький что ли, Машунь?».

– Ага, – коротко ответила девушка.

В кабинете было несколько человек. Они весело смеялись, словно не было войны, обстрелов и гибели их боевых товарищей.