Одиночное плавание на «Роб Рое»

Заинтересованность в благополучном совершении этого подвига усиливается, когда видишь, как настороженно смотрят на незнакомца причалившие раньше, всем своим видом говоря, как они надеются, что вы не подойдете слишком близко. Неудача грозит тяжелым штрафом в судебном разбирательстве, поломкой фальшборта или дырой в боку, или бессонной ночью, или долгой возней с распутыванием якорных концов, или всем этим вместе. А также возражениями и комментариями каждого яхтсмена в пределах угрожаемого круга.

Несомненно, самый неприятный результат плохого управления – повреждение чужой лодки; не могу не отметить с величайшим удовлетворением, что после не менее чем двухсот якорных стоянок, а также плавания в переполненных портах и реках «Роб Рой» ни разу даже не поцарапал краску на другом судне.

Недалеко от меня был пришвартован прекрасный старый фрегат, теперь бесполезный для войны, но бесценный для мира – «Чичестер», учебный корабль для лондонских беспризорников. Эти юноши были совершенно отличны от тех, что на «Вустере», но они тоже английские ребята, и каждый англичанин должен что‑то сделать для них, если заботится о настоящем или будущем Англии.

Раньше бледные и убогие, худые, бездомные и бессердечные, теперь в своем деревянном речном доме они румяные, опрятные и чистые, полные энергии. Капитан и офицеры учат их новой жизни, открывая добрые перспективы и честные средства к существованию британского моряка вместо жалкого попрошайничества или ужасной компании тюремной камеры. Эти дети – вопиющий позор для миллионов соверенов в банковских книгах, и нам придется тяжело ответить, если мы позволим этому продолжаться. Напомню и о исправительном судне «Корнуолл» в Пурфлите. В Приложении мы вернемся к ним и расскажем об этих судах подробнее.

Над «Роб Роем» всегда развевался вымпел Клуба каноэ (белый, с веслом поперек буквы «С»), а на бизань‑мачте – еще один белый флаг с названием яхты. Шесть цветных сигнальных флагов поднимались по мере необходимости.

В погожий ясный день, когда действительно началось мое плавание, все флаги были подняты, а «Чичестер» приспустил свой флаг в знак приветствия. Ребята облепили такелаж, трижды звонко прокричали «Ура!» и «Во Францию, сэр!». Мой флаг‑лейтенант ответил на приветствие, и мы попрощались.

Каждый раз, когда я плыву по благородному потоку Темзы к морю, она выглядит для меня по‑разному. Я видел Темзу с больших и малых пароходов, с палубы индийского корабля, с планширя куттера и кормы броненосца, с гребной лодки и с байдарки, проникал почти во все закоулки и протоки, в некоторые из них по дюжине раз, но всегда перед глазами было что‑то новое.

Жизнь на Темзе образует собственный мир, отдельный от жизни на берегу. День на реке начинается за час до восхода солнца. Вас приветствуют веселые голоса и приветливые лица, и кажется, что тут нет ни увечных, ни больных, ни бедных. Тот простой факт, что ты на реке, вызывает своего рода братское чувство к другим морякам и лодочникам. Возникает чувство, что эти люди и даже их суда составляют вместе с вами особый народ. Да, конечно, на берегу довольно много других людей, но ведь они на берегу. Несомненно, они полезны, чтобы обеспечить нас, водоплавающих, маслом, яйцами и хлебом, которые они производят; мы с удовольствием смотрим на их зеленые лужайки и густые деревья; слышим, как поют жаворонки на высоте, и кричат павлины, и все это очень красиво. Мы стараемся сочувствовать людям, укорененным на земле, но сами в это время свободно скользим на свежем ветерке по набегающим волнам.

В свою очередь, сухопутное население часто смотрят на нас с некоторой жалостью: «вон, в кораблике, бедные ребята сидят в каюте, спят в гамаках, взаперти». Возможно, для каждого из нас хорошо, что его точка зрения, какой бы она ни была, становится для него центром мировоззрения.

Проселочная дорога через лес и поле обладает несомненным очарованием для ботаника (которое сильно задержит прогулку с таким компаньоном); так же и для водника каждый участок большой реки порождает поток событий, незаметных для сухопутных жителей.

Среди сотен проходящих вокруг лодок и судов нет даже двух совершенно одинаковых на вид, и каждое судно занято своим делом. Какое пиршество для жадных глаз и ушей! Звон якорной цепи, «Йо‑хо!» работающих матросов, хлопанье огромных парусов – я люблю все эти звуки, даже пронзительный визг шкива с удовольствием треплет мой слух, а нос благодарен запаху дегтя.

Тем временем мы идем к Ширнессу; «Роб Рой», будучи самым маленьким и самым последним пополнением яхтенного флота Англии, приковывает взгляды многих моряков. Яркое солнце сияет на его новых белых парусах, яркие флаги радостно развеваются на ветру, волны плещутся и играют на полированных бортах из красного дерева.

Пройдя Мидуэй и обогнув Гарнизон‑Пойнт, мы бросили якорь рядом с яхтой «Whisper». Тотчас же нас гостеприимно встретили другие моряки, англичане, французы и бельгийцы, и приятные встречи продолжались потом все путешествие.

После чая с клубникой и дамской болтовни (приятной и на берегу, а на воде в десять раз больше) оркестр в синих жакетах на борту военного корабля играл музыку; над нами светила луна Огромные старые боевые корабли стояли вокруг, красивые, но уже ушедшие в прошлое. Новый фрегат рядом выглядел вовсе не поэтично и даже уродливо, но, без сомнения, мог очень веско высказаться тяжелым бортовым залпом. Когда он громоподобно вздохнул, выпустив пар, содрогнулись все окна.

В Ширнессе начался прилив… посетителей к «Роб Рою». Поймав среди них мальчишку, я велел ему смазать мачту. Он и его друзья были так довольны, что, когда мы снова пришли туда несколько месяцев спустя, они принесли мне в подарок свежих мидий. Они высоко ценятся, правда, только любителями, но гораздо ценнее была сама их благодарность – редкий дар.

Внутреннее устройство «Роб Роя» своеобразно, поскольку оно было разработано специально для одиночного плавания. Я не встречал (по крайней мере, не смог найти) описания яхты, предназначенной для такой цели и успешно проверенной в плавании, поэтому думаю, что будет полезно описать устройство «Роб Роя».

Как уже говорилось, самым важным было обеспечить безопасность. Она обеспечивалась шириной (семь футов), прочно прикрепленным болтами железным кильсоном, водонепроницаемыми отсеками и двойной обшивкой. Наружная обшивка была сделана из полированного гондурасского красного дерева, а внутренняя – из желтой сосны с прокладкой парусины между ними. Свой вклад в безопасность яхты вносили также ее крепкая, прочная палуба, невысокие мачты и паруса, а также спасательная шлюпка (тузик).

Затем мы должны рассмотреть способность яхты устроить свой «экипаж» с надлежащим комфортом. Разумеется, речь не идет о роскоши. Но яхта должна позволять сохранять здоровье и хорошее настроение, в ней должны быть условия для отдыха и экономии сил, которые нужны для физической работы. Было бы недопустимо переутомление длительной тревогой, бодрствованием и напряжением.

Усилия, необходимые для поддержания приемлемых (можно сказать – цивилизованных) условий жизни на борту должны быть минимальны, а действия, необходимые в случае опасности, как можно менее обременительны. Все устройство яхты не раз было тщательно продумано и усовершенствовано, в том числе во время стоянки в Каусе, где находятся лучшие яхтенные верфи. Я могу утверждать, что для мореплавателя‑одиночки каюта «Роб Роя» – по крайней мере, хороший образец, а может быть, и основа для следующей разработки.