Огни на Эльбе

Она испуганно замолчала, хлопнув себя ладонью по губам. Затем робко подняла на него глаза.

Йо оторопел.

– Под домашним… арестом? – Его распирал смех.

– Тсс! – рассердилась она. – Нет, конечно. Но нельзя же девушке одной слоняться вечером по вокзалу. Что бы вы ни думали, я забочусь о своей репутации!

– Что‑то не похоже, – ответил Йо, все еще смеясь. – Добропорядочные женщины не заманивают в гардероб незнакомцев. А за что вас наказали? Должно быть, за номер с велосипедом?

Она уставилась на него, не отвечая.

– Ладно, – сжалился Йо. – Можете не рассказывать. Но вы должны что‑то придумать, если действительно хотите помочь! Вам даже не обязательно являться туда самой. Не знаю, отправьте посыльного. В шесть на вокзале, не забудьте же.

Он заколебался на мгновение, затем протянул руку за кошельком.

– Лучше, чем ничего! – нахально сказал он. Лили кивнула, застигнутая врасплох, и молча передала ему деньги.

Он хотел уже открыть дверь, но внезапно остановился.

– Если я сейчас выйду и кто‑то увидит меня с вашим кошельком в руках… – начал он.

– …то я, конечно, объясню ситуацию и возьму на себя ответственность! – твердо сказала она и выдержала его испытующий взгляд.

Йо не знал почему, но он доверял собеседнице. Он кивнул. Потом приоткрыл дверь и осторожно выглянул наружу.

В следующее мгновение он уже мчался через холл, мечтая лишь о том, как бы поскорее убраться из этого дома. Но внезапно он увидел перед собой мальчика и остановился как вкопанный. Мальчик стоял на коленях и сосредоточенно возил по полу игрушечный поезд. Он был одет в матросский костюмчик, а волосы отливали огненной рыжиной, точь‑в‑точь как у Лили Карстен. Заметив Йо, он поднял голову и испуганно вытаращил глаза.

Йо вздохнул. От взгляда ребенка по спине прошел озноб. Что‑то не в порядке с этим мальчишкой, – подумалось ему.

Они молча смотрели друг на друга. На мгновение в доме стало так тихо, что Йо слышал тихое, с присвистом, дыхание ребенка.

– Вет, – неожиданно сказал последний хриплым голосом. Он скривил губы, и Йо понял, что мальчик улыбается.

Йо быстро оглянулся через плечо. Лили не было видно.

– Привет, – нерешительно ответил он, а затем они оба вздрогнули, когда прямо над ними раздался пронзительный голос:

– Где ты опять прячешься? Ты же знаешь, у нас скоро занятие!

Мальчик моргнул, мгновенно вскочил на ноги и, схватив поезд, убежал.

Йо постоял немного, глядя ему вслед. Затем тихо, как вор, улизнул из дома.

Ну и денек выдался, подумал он, покидая виллу. Страннее некуда.

 

Глава 3

 

Людвиг Олькерт взглянул на себя в зеркало, удовлетворенно пригладил бородку и стряхнул ворсинки с рукава приталенного сюртука. В тот же миг к нему подскочил слуга с небольшой щеткой и провел ею по ткани.

– Все в порядке, Грегор. И так хорошо, – отстранился господин.

Слуга кивнул, не изменившись в лице, и вручил ему на подносе цилиндр цвета бычьей крови. Этот экстравагантный головной убор Олькерту недавно привезли из Франции. Он подходил к манжетам нового пальто и к клетчатым брюкам – и то, и другое пришлось заказывать в срочном порядке, чтобы завершить ансамбль. Заодно он приобрел на осень подходящее пальто на меху. Олькерт носил только одежду, сшитую на заказ, о готовом платье не могло идти и речи. «Если хочешь чего‑то добиться, нужно сначала привести в порядок внешний вид», – всегда твердил он. Ему не нравилось новое веяние, вынуждавшее джентльменов одеваться так, чтобы не затмевать дам, наряды которых, напротив, становились все пышнее. Сегодня пришло время ганзейским купцам хвастаться перед женами своим богатством, и он не находил в этом ничего предосудительного. Еве и их дочери, Розвите, он покупал все самое лучшее – хотя это едва ли делало их красивее, – так почему же сам он должен в чем‑то им уступать? Олькерт рассуждал в этих вопросах совсем как француз: чем дороже и элегантнее, тем лучше.

По его указанию, Грегор – специально подобранной ярко‑красной булавкой, которая сразу бросалась в глаза на зеленой ткани костюма – аккуратно заколол на нем шейный платок. Олькерту нравилось выделяться, даже если в этом не было необходимости. Куда бы он ни направился, прохожие так и оборачивались ему вслед. Здесь, в Гамбурге, его знали все. И не только потому, что он, со своей золотой гривой, модными длинными бакенбардами и козлиной бородкой, выглядел как‑то по‑особенному. Все знали, что именно он сыграл ключевую роль в промышленном процветании Гамбурга. Самим своим обликом город был обязан почти исключительно Людвигу Олькерту. И он еще не собирался отойти от дел. О, нет. У него были на этот город большие планы. С тех пор, как он открыл первое конторское здание в Гамбурге, он больше, чем когда‑либо, чувствовал себя отцом‑основателем новой метрополии. Это было его главное предприятие с тех пор, как он оставил торговлю гуано, то есть чрезвычайно выгодным и пользующимся большим спросом в сельском хозяйстве пометом птиц. Контора Олькерта стала самым новаторским сооружением во всей империи. Электрическое освещение, паровой обогрев, особые лифты, именуемые «патерностер», – и все это прямо у входа в строившийся тогда район Шпайхерштадт, в самом сердце Гамбурга, между Эльбой и деловым центром города. Он потому и вошел в такие расходы, – а проект стоил ему более миллиона марок, – чтобы здание возвышалось именно здесь. Чтобы все понимали, кто в этом городе правит торговлей. Таким образом он выгодно и, главное, безопасно вложил большую часть своего капитала, обеспечив на долгие годы и себя, и своих потомков.

Хотя он притворялся, что взгляды прохожих ничего для него не значат, на самом деле он скрупулезно отмечал каждый из них. Они служили ему ежедневным напоминанием о том, сколь многого он достиг. Он владел банком, газетой, верфью; ему пожаловали дворянство; у него был роскошный дворец, – и вот уже несколько лет большую часть времени и все свое хитроумие он посвящал управлению опиумной торговлей в крупнейшем порту империи. И хотя о последней знали очень немногие, даже самые богатые из богатых и самые важные из важных признавали его за своего. Его, Людвига, сына садовника из Зюдерпарка, семья которого жила когда‑то в доме с соломенной крышей и едва сводила концы с концами на 600 талеров в год.

В дверь постучали, новая служанка принесла чай. Она слегка дрожала, отчего посуда на подносе позвякивала, и не смела поднять на него глаз. Все они так в первое время. Если бы девчонка знала, что он сделал с ее предшественницей, задрожала бы еще сильнее. Но это был его маленький секрет. Он позаботился о том, чтобы ничего не вышло наружу. Так что новенькую, по всей видимости, напугали рассказы слуг. Весь день, должно быть, судачили о нем на кухне. Вот и хорошо, от запуганных слуг больше пользы.

Служанка поставила поднос на столик в стиле бидермейер и, сделав реверанс, вышла из комнаты. Эта тоже весьма недурна, подумал он, невинное лицо в форме сердечка, округлые бедра. Он успел рассмотреть ее в отражении, пока она не закрыла за собой дверь. Жаль – после того, что случилось с предыдущей, придется быть осторожным.