Охотник на мифических существ. Клеймо Исаафа

– Если тебе станет легче, то могу обрадовать – он действительно существовал.

– Но ты ведь сказал по‑другому в тот день. Зачем?

– Не хотел, чтобы кто‑то знал. Поэтому не стоит рассказывать всем о том, что именно ты видел, хорошо?

– Не понимаю… Ведь сегодня, ты мог посмеяться вместе со всеми, когда я говорил о монстре, но не сделал этого. Ты поддержал меня, хотя не хотел, чтобы кто‑либо знал о том загадочном существе.

– Не терплю несправедливость. К тому же, ты не кажешься мне настолько странным, как говорят другие. Мой отец часто повторяет, что если ты понимаешь человека, то какая разница, что о нем думаю другие.

– Ты расскажешь мне о том существе и о светящемся мече?

– Яри, – поправляет он, – Позже. Не выспался. Не шуми.

Подобное откровение Артура, заставляет устыдиться собственных мыслей, обдуманных накануне о его персоне. Может я ошибался в нем? Но несколько дней, Артур не появлялся в школе. Пришлось ждать пятницы, чтобы спросить у него лично о частых прогулах и истории со странным существом. Он пришел как раз ко второму уроку физической культуры, проходящей на открытом стадионе за школьным двором. Ученики успели выстроиться в шеренгу перед высоким, фигуристым учителем, Геннадием Алексеевичем, которого между собой все называли Молочник. Разумеется, подобное прозвище приклеилось не просто так, а всему есть причины. Например, Геннадия Алексеевича часто замечали после обеда в столовой, где он сливал в большие пластиковые бутылки недопитое детьми молоко. Никто не знает, как он его применял, да и вообще, кому могло понадобиться столько литров остатков. Тем не менее, от молодых внимательных взглядов ничего не ускользает, поэтому ребята из старших классов наградили его прозвищем «веселый молочник», затем снисходительно сократив до одного слова.

– Винный! Опаздываем! – разносится зрелый мужской голос по стадиону.

Артур занимает последнее место в шеренге, и, после переклички и разминки, Молочник объявляет:

– Сегодня – бег. Мальчики – три километра, девочки – два километра. Кто прибежит раньше, чем на моем секундомере высветится четырнадцать минут (для девочек тринадцать), может быть свободен до конца занятия. Остальные играют в волейбол.

Сославшись на плохое самочувствие, притворно скривив кислую гримасу, выпросил разрешение у учителя, не бежать кросс сегодня, и, заняв место на лавке, устраиваюсь наблюдать за остальными. Не люблю бегать. Хотя, физические упражнения, сами по себе, не вызывают отторжения, скорее, я часто ссылаюсь на хрупкое здоровье, по другой причине. Когда я бегу, делаю разминку, приседаю, играю в волейбол или другие подвижные игры, кажется, будто все смотрят, наблюдают за мной. Это вызывает волну стеснения, которую едва ли можно отогнать. Но, даже если мне удастся справиться с ней, то, как быть с возможностью сделать что‑то не правильно? Мне страшно оттого, что не получится отбить мяч, прибежать к финишу последним, не перепрыгнуть через «козла», поскользнуться и упасть. Точнее, страшно не это, как вы уже поняли, я страшусь, реакции на это остальных, которые долго будут вспоминать подобный случай и ехидно подшучивать. С такими как я, знаете ли, часто случается подобное, словно мы притягиваем это в свою жизнь потому, что боимся, и от того, что притягиваем, боимся еще сильней. Замкнутый круг. Однажды, когда первого сентября, после торжественной линейки, мы по парам, взявшись за руки, заходили в школу, и, самая симпатичная девочка класса, оставшись без пары, решила пойти со мной, я умудрился поскользнуться прямо на парадных ступенях при входе в школу. Разумеется, не удержался, упал, потащив за собой Риту, и та, набив на колене огромный синяк, ходила пол сентября в брюках, стесняясь появиться в юбке. Конечно, этот случай вспоминается теперь редко, но, если со мной вновь случается что‑либо подобное, на глазах одноклассников, то он всплывает, как потянутая за цепочку пробка в ванной.

Артур без труда обогнал ребят, и, теперь, претендует на то, чтобы оставшееся время урока провести бездельно. Хотя, он в отличной форме и настолько любит спорт, что, скорее всего не сможет устоять перед тем, чтобы пропустить матч по волейболу.

– Привет, унылым бездельникам, – улыбается Артур, быстро добравшись до финиша первым, и шутя, приветствует меня, – Давай вместе со всеми?

Мой секундомер показывает двенадцать минут двадцать две секунды. Отличный результат!

– Этот чахлик никогда не бегает, – нагло встревает в разговор Вика, открыто принижая меня в глазах Артура.

– Я тебя не спрашивал, – огрызается тот, – Ты сама‑то чего не побежала?

– Нога болит, – оправдывается Вика, демонстративно растирая ладонью костлявое колено, – А чего ты его защищаешь?

– Своими словами, ты обижаешь моего друга. Думаю, он сам в состоянии за себя ответить. Правда, Кир?

– Правда, – ошарашенно выговариваю я, а затем улыбка сама расползается на моем лице. Кажется, он только что назвал меня другом.

Поговорить с Артуром получилось лишь после уроков. Я шел по направлению к дому, когда он нагнал меня.

– Пойдем, хочу тебе кое‑что показать, – настойчиво бросает он на ходу, и, не останавливаясь, поворачивает в противоположную сторону.

Немного помедлив, прикидываю в уме, насколько он уверен в том, что я обязательно последую за ним, что даже не удосужился оглянуться. Ничего другого не остается, кроме как догонять, составляя компанию, куда бы мы ни направлялись. Вопреки моим ожиданиям увидеть хоть что‑то занимательное в городе или побывать в приятном месте, мы подходим к старому парку, где столкнулись в прошлый раз при неблагоприятных обстоятельствах. Остановившись возле входа, не решаюсь следовать дальше.

– Ты чего? – удивляется Артур, тоже останавливаясь и поднимая вверх черные брови.

– Не хочу туда идти, – качаю головой.

– Пойдем. Там больше не будет Гала.

– Кого? – спрашиваю со страхом услышать ответ, заранее предугадывая его.

– Гала, – поясняет он, затем, видя мое замешательство, добавляет, – Монстра с рогами.

– Гала – это его имя?

– Можно и так сказать. Но, он не специально напал на нас в тот вечер, кто‑то или что‑то спровоцировало его.

– Что именно?

– Пока не знаю, но должен выяснить это.

– Для этого мы пришли сюда?

– Нет, сегодня, я хочу показать тебе кое‑что необычное.

– Необычнее, чем Гала?

И я вновь повинуюсь, со страхом ступая на побитые временем аллеи, с безжизненно нависшими над ними разбитыми фонарями. Мы следуем мимо деревянных лавочек и перевернутых бетонных урн, пока не достигаем заброшенной роллерной площадки. Солнце садится, и скоро, здесь станет темно и страшно. А пока, я наблюдаю, как мой друг ловко перепрыгивает через забор, обвитый диким виноградом, останавливается, ожидая чего‑то.

– Тебя долго ждать? – произносит он с укором.

– Меня? Я тоже должен лезть через забор?

– По‑другому никак. Извини, забыл ключи от калитки дома, – ерничает он.

– Но я никогда не лазил через заборы, – считаю свой аргумент более чем убедительным.