Особисты 90-й широты

Военная публика оживилась на время и заулыбалась в сотни лиц.

– Вы заметили, – генерал поднял вверх палец, – что кинотеатры я назвал в последнюю очередь. Почти в последнюю очередь. «Важнейшее из искусств» в настоящее время испытывает кризис, кооперативное кино еще не прекратило сниматься, качество его довольно низкое, и поэтому уж лучше на выставку передвижников или хоккей. Я правильно говорю?

Зал одобрительно загудел, послышались робкие аплодисменты.

– А теперь я вам докажу, что обладаю экстрасенсорными способностями. Вам наверняка хочется спросить: «Почему за время обучения нам было отказано в посещении автобусного и машиностроительного заводов? В то время когда его посещали иностранные делегации из стран вероятного противника? И почему отказано в посещении Арзамаса‑16 нашей делегации?» Я прав?

Зал проявил себя аплодисментами, и Пронин поднял вверх руку.

– Мы живем сейчас в очень сложное и переломное для страны время. То, что раньше казалось черным, сейчас белое. И наоборот. Предприятия переходят на рыночные рельсы хозяйствования, им нужны инвестиции, спонсоры, государственные заказы получает незначительное число заводов и фабрик. Предприятия военно‑промышленного комплекса сидят без денег и заказов и боятся потерять высокопрофессиональные, десятилетиями наработанные коллективы, что уж говорить о предприятиях, выпускающих гражданскую продукцию. Посещения в виде экскурсий наших уральских заводов и фабрик «гэбистами», а их руководство именно называет нас так, по старинке, может отпугнуть потенциальных зарубежных партнеров и похоронить производство. Они так считают, и в чем‑то правы, надо признать.

Про Арзамас‑16 сказать вам что‑нибудь вразумительное не могу. Там на каждом шагу можно встретить то француза, то японца, то американца, и все с фотокамерами. Ну а нам вход воспрещен. Может, жалеют нас по причине неблагоприятной там экологической и радиационной обстановки? Хм‑м. В основе многих пороков лежит элементарная бедность. А еще алчность и продажность отдельных представителей политических элит.

Зал разочарованно, минорно зазвучал и тут же смолк – «Надо же, не боится такое сказать!»

Генерал продолжал:

– А по поводу нашей репутации… Репутация наша, сами знаете, с чистого листа пишется, и неоднозначная она, как ни посмотри. Я вам больше скажу. В процессе вашей деятельности вы столкнетесь с откровенной боязнью армейских офицеров контактировать с вами даже по формальным поводам, это опасение сидит еще со времен довоенных, когда людей десятками осуждали даже за невинные, с сегодняшних позиций, разговоры и поступки, поэтому людей можно понять. Ну и по другим причинам – истинную историю надо знать. Продолжаю. Работать в частях вы будете как на витрине магазина, отсюда контроль за своими поступками, мыслями, контактами. Будьте образцом и в работе, и в быту. Алкоголь в военной жизни, и даже в семье, минимизируйте. Только для дела, – генерал пристально посмотрел в зал, увидел понимающие и улыбающиеся молодые лица и продолжил.

– И в форме никогда не пейте, снимите ее, и тогда можно бокал хорошего вина. Ну, если только вас пригласят в Кремль по случаю ваших контрразведывательных успехов – тогда можно, разрешаю. Желаю всем вам быть, а не казаться! И помните: вы действуете от имени и поручению Российского государства.

Генерал закончил свою речь и направился к столу, где заседал своеобразный президиум курсов.

Ему вновь зааплодировали, было понятно, что генерала Пронина все уважали и любили за ряд его незаменимых качеств: умение оценить текущую ситуацию, интеллигентность в общении, пронзительное видение на несколько ходов вперед и, таким образом, умение «читать» мысли подчиненных, никогда не унижать младших по званию, радоваться их маленьким победам. У всех сложился образ «правильного» генерала, к которому надо стремиться и в чем‑то подражать – своеобразная матрица высшего офицера.

Вечер продолжился выступлением уральских творческих коллективов, которые постарались на славу. Особенно впечатлил зрителей боевой танец местных артистов, которые по очереди выходили в круг и демонстрировали фантастическое умение управлять своим телом: высокие удары ногами, изумительная растяжка, особая стать исполнения. И все это в русских народных косоворотках и картузах.

Затем были сборы личных вещей и купленных домочадцам подарков. Учебные тетради сданы в секретную часть, чтобы потом фельдъегерской почтой прибыть в отделы кадров направляющих подразделений. С преподавателями, с которыми сложились не только учебные отношения, попрощались, обменялись телефонами с ребятами из других городов нашей необъятной страны и, согласно расписанию поездов, выдвинулись на вокзал славного города Уральска.

Время отбытия приволжского поезда совпало с поездом в Новосибирск, в котором ехали владивостокцы, и поэтому две группы спортивных ребят стояли вместе, шутили и обменивались полученными в ходе учебы впечатлениями. Но вот прозвучал первый гудок, дальневосточники пошли на посадку, и, провожая их взглядом, каждый из приволжцев мысленно представил, какая у них будет длительная дорога, да еще с пересадками. Но любой путь начинается с первого шага, а посему «дорогу осилит идущий».

«Их благородиям» был подан поезд, приволжские проводницы были милы и взволнованы, ну еще несколько удивлены таким количеством молодых здоровых ребят, которых им придется обслуживать. Молодые люди коротко пострижены, без татуировок, не матерились, у всех были здоровые спортивные сумки, вели себя крайне любезно и обходительно. «Не бандиты», – выдохнули про себя проводники и невесть как оказавшийся у седьмого вагона начальник поезда, а это по нынешней жизни уже неплохо.

Двери трех купе были открыты, собрались в одном – в тесноте, да не в обиде; на столе нехитрая закуска и купленный по такому важному поводу элитный напиток Уральского винодельческого завода, лицензионный коньяк Pour le Bourbon! В начале было тихо‑благородно, молодости импонирует смех и шутки, затем разговор пошел по децибельной шкале по нарастающей – стали говорить о политике, а это плохой знак, и появился ниоткуда наряд транспортной милиции.

– Нарушаем, – сержант‑милиционер задержал свой взгляд на группе спортивных ребят, что‑то активно обсуждающих между собой. На столике алкоголя не было, он был завален конфетами, возвышалась двухлитровая бутылка «Тархуна», но в воздухе витал дух винного заведения, перемешанный с запахом крепкого мужского пота.

Пассажиры медленно повернули головы в сторону наряда, и сержант, задавший вопрос, почувствовал какое‑то странное тревожное чувство, сродни тому, что чувствуют гопники при взгляде мастеровитого боксера.

– Я сейчас, – Иваньков прищурился и показал ладонь товарищам, за ним просочился Наум Матросов, и дверь купе закрылась. Прошло около трех минут, сначала зашел Наум Матросов, а затем Сергей Иваньков.

– Мы поняли друг друга, – сказал Сергей, – обещал, что будем вести себя в рамках приличия. Я им сказал, что мы офицеры‑пограничники, едем на побывку, имеем право на разумный отдых, и посоветовал отнестись к нам с пониманием. Я не быковал, говорил с ними нормально, а Наум их гипнотизировал. А вот на нашу любезную проводницу Юлю надо посмотреть повнимательнее – я думаю, это она ситуацию обострила. Обороты будем сбавлять, вы как?

– Да ладно, посидим еще, – сказал Саша Валеев, он любил шумные мероприятия, да и элитный французский коньяк «Pour le Bourbon» получился у уральцев на славу – ноги плывут, а голова чистая. Его поддержали одобрительным гулом, и праздник продолжился, но уже в более мирных тонах.