Палач, скрипачка и дракон
– Accipere cruenta offerens. – Рука колдуна дернулась, и брызги крови попали на дверцу шкафа. – Libero qui custoditus!
Кровь впиталась в черное дерево. Из щелей повалил дым, шкаф мелко задрожал, потом заходил ходуном. Почудилось пламя, пробивающееся из замочной скважины. Рокко, чтобы не начать молиться, принялся считать до ста, но сбился уже после десятка. Пол под ногами подпрыгнул, с потолка посыпалась какая‑то шелуха. Воздух будто наполнился шепотками и смехом. Они уже близко. Вот‑вот ритуал завершится…
– Sit eos hic veni, et jucundum oculis et lumbis! – кричал колдун, подняв руки. – Tres pulchra meretrix, tres whores, tres reprobari domina pertinentes ad Dio – venire!
Огонь черных свечей взметнулся, вспыхнула сама пентаграмма, и в призрачном зеленом свете нечеловеческого, неживого пламени Рокко разглядел струйку крови, текущую по старческому предплечью, подрагивающий в другой руке кинжал… Рокко всегда чтил учителя, но сейчас преисполнился истинным восхищением перед ним.
– Venit!
Человек, шагнувший в такие чудовищные пустоши запретных знаний, проклятых навыков и уцелевший, сохранивший разум… Можно ли представить кого‑то более великого, сильного, могучего, отважного? Мысленно Рокко проклял себя за все те случаи досадного непослушания, за все резкие слова, которые думал или даже шептал за глаза про Аргенто. Глупый мальчишка! Каким был, таким и остался. Благодарным нужно быть, что такой человек тебя терпит!
– Venit! – гремел голос колдуна, заглушая рев зеленого пламени, окутавшего шкаф. – Venit! Venit! Venit!
Слепящая вспышка – и тьма, полная тьма. На мгновение Рокко испугался, что ритуал прошел неправильно, и Диаскол выбрался из заточения, одним махом уничтожив мир, опрокинув всех в небытие. Но тут же вспомнил памятку, вдолбленную ему в голову колдуном: «Если видишь тьму – это еще не ничто. Ничто – оно никакое. Ни светлое, ни темное. Узришь его единожды – лишишься и тех крох разума, которыми обладаешь».
Рокко осторожно тряхнул головой и, кажется, ощутил некоторые крохи разума. Да и темнота стала рассеиваться. Сами собой загорелись лампы, комната обрела прежний уютный и захламленный вид – все старания Рокко пошли прахом, потусторонний вихрь разметал мусор по полу.
– Окно, – пробормотал Рокко. – Надо заделать окно…
– Успеется. – Голос колдуна стал глуше. Немало сил потребовалось от него в этот раз. Еще в прошлом году Рокко боялся, что Аргенто не вынесет ритуала или его последствий. Но тогда обошлось. Обходилось пока что и сейчас, хотя последствия еще не явили себя. – Дверцу открой.
Аргенто оторвал от обшлага рукава полосу и замотал рану на ладони. Опустился на подскочивший услужливо стул – волшебством пропиталось все в доме, и даже Рокко сумел взглядом отбросить с пути наиболее серьезную кучу мусора.
Несмотря на холодок, сочащийся из разбитого окна, лоб колдуна усеивали бисеринки пота. Руки дрожали, но совсем немного. А уж лицо – и вовсе обычное. Надменное, злое. Выдержит, решил Рокко. Аргенто сильный, куда сильнее, чем, например, он. А старость для настоящего колдуна – это скорее хорошо.
Достав из кармана латунный ключ длиной с ладонь, Рокко шагнул к шкафу. Оттуда послышалась возня, но пока – ни слова. Должно быть, в себя приходят…
Вставив ключ в скважину, Рокко сосчитал до десяти и повернул. Едва успел убрать руку – дверь распахнулась.
– Рокко!!! – Три голоса зазвенели одновременно, и воздух наполнился смехом, криками, шуршанием юбок, звуками поцелуев. – Ты смотри, какой большой стал! А еще в прошлый раз совсем мальком был. Ах, кажется, только вчера… Тебе уже сколько лет? Еще не женился? А может…
– Отстаньте от меня, Диасколовы исчадия! – заорал Рокко, отбиваясь от трех восторженных девиц, выскочивших из шкафа. – Вон ваш хозяин, на него вешайтесь!
Упрашивать девушек не пришлось. Все трое повернулись к колдуну.
– Аргенто! – завизжали, бросившись к оскалившемуся старику. – Ну как ты тут без нас, соскучился? А уж мы‑то как денечки считали! А ты дашь нам того вина, с пузыриками?..
Пока они по очереди мостились на колени к колдуну, скидывали шарфики, шляпки и осматривались, Рокко сходил к себе в кладовку, взял там подушку и попытался временно заткнуть ею разбитое окно. Сперва надо было вынуть из рамы осколки. Осторожно расшатывая их, он все косился на веселых девиц.
Вот эта белокурая прелесть с огромным бюстом – куда той подушке! – Аврора Донатони. Коротко остриженная брюнетка с ярко‑голубыми глазами – Камилла Миланесе. А Лукреция Агостино остричься не успела – так и осталась с длиннющей, ниже пояса, русой косой, которую сейчас неспешно расплетала, напевая беззаботную песенку.
Им было восемнадцать лет, когда Рокко с Энрикой наряжали в лесу елку, и было восемнадцать сейчас. И будет столько же через сто лет, и через двести. Стараниями Аргенто Боселли, девушки проживали только один день в год, все остальное время проводя в пустоте и забвении. А началось все с Фабиано Моттолы.
В тот год он впервые обратился к колдуну за помощью – надо было как‑то очень быстро и надежно отправлять пожелавших стать монахинями девушек в монастырь, находящийся в городе, до которого и за год на лошади не доедешь. Рокко тогда еще мало чего понимал, слышал обрывки разговоров. Но говорили долго и, наконец, сторговались на чем‑то. Однако первая попытка окончилась провалом.
Возмущенные вопли Фабиано Рокко запомнил очень хорошо. Сразу три девушки, которых он попытался отправить, попросту исчезли. В шкафу их не оказалось, и, как сказал настоятель монастыря, беседу с которым через блюдо с яблочком организовал Аргенто, там они тоже не появились.
«Надо было по очереди, – спокойно пояснил тогда Аргенто. – Мы ведь обсуждали. А теперь – Диаскол знает, где они».
Что характерно – колдун не солгал. Где находятся три несостоявшиеся монахини – это знает только Диаскол. Однако раз в году они находятся здесь. В первый год девушки были тихи и напуганы. Аргенто тогда долго с ними разговаривал, что‑то объяснял про какого‑то дракона – Рокко так толком ничего и не понял, его постоянно отгоняли.
Уже на следующий год все ощутимо наладилось. Девушки повеселели и, как потом сообразил повзрослевший Рокко, отбросили всякие мысли о монастыре. А у Фабиано стали получаться перемещения других желающих, чем он бывал очень доволен. Пожалуй, увидеть Фабиано довольным можно лишь раз в году – первого января, когда очередная «возлюбленная Дио» отправлялась в монастырь.
– Ты чего в подушку пялишься, дуралей? – грянул над ухом Аргенто.
Рокко спохватился, что и впрямь застыл, глядя в заткнутое подушкой окно.
– Задумался, – сообщил он.
– Врет и не краснеет!
Повернувшись, Рокко исправил оплошность – покраснел. Но не от вранья. Колдун стоял, уперев руки в бока и выпрямившись во весь немалый рост, а на нем, смеясь, висели все три девицы, успевшие поскидывать лишние, на их взгляд, предметы одежды на пол.
– Праздновать! – хором потребовали они. – Давай скорее праздновать, противный колдун!
– Идем‑идем, дорогие мои, – усмехнулся в ответ Аргенто. – Сейчас я вас отпраздную, как полагается. А ты…
– Да‑да, отвар от бодуна, помню! – Рокко помахал бутылкой со святой водой.
