Параллельный мир

Я выключил свет. Комнату освещали только две маленькие свечки. Скрипнула дверь. Злата проскользнула мимо меня лёгкой тенью и сразу же зарылась в одеяло.

– Я быстро, я сейчас, – вскочил я и ринулся в ванную.

В ванной пахло мылом, каким‑то кремом и женщиной. На полке стояла коробочка с зелёными линзами. На стиральной машинке лежали аккуратно сложенные штанишки и трусики. Я прополоскал рот жидкостью для свежего дыхания. Принял на скорую руку душ. Обтёрся полотенцем. Вышел в темноту спальни.

Злата ждала меня. Прильнула ко мне, вцепилась губами в мои губы. Обхватила мою голову руками. Застонала, когда я вошёл в неё.

Мы не спали почти всю ночь. Целовались, занимались сексом. Измученные, на несколько минут засыпали, чтобы потом опять сплетаться в жарких объятиях. Казалось, что уже всё. Нет ни желания, ни сил. Но стоило коснуться губами щеки Златы, как сон летел прочь, и мы опять ласкали друг друга. Целовались. Разговаривали. Рассказывали о себе, о своём одиночестве, о своих жизнях.

Злата была ненасытна. Казалось, внутри неё работает атомная батарейка. Которая постоянно заряжает Злату. А через неё и меня.

Проснулся я поздно. Прищурился от яркого солнца, пробивающегося сквозь светлые занавески. Рядом никого не было. Можно было подумать, что прошедшая ночь мне приснилась. Можно было бы. Но гудящее от усталости тело говорило, что это был не сон.

Я потянулся. Натянул штаны и потопал на кухню. Моя любимая была там. Уже умытая, причёсанная. В лёгких шортах и маечке. На маечке улыбался ёжик.

– Я нашла у тебя в шкафчиках хлопья. Будешь с молоком? – спросила она.

– Буду, – кивнул я, – вот только приведу себя в порядок.

Зашёл в ванную, привёл себя в порядок. Вернулся на кухню.

– Я стихотворение сочинил, пока умывался, – смущаясь, сказал я Злате.

– Прочитай, – попросила она.

– Оно на русском, – ответил я.

– Всё равно прочитай, а потом переведи, – улыбнулась мне Злата.

 

«Я думал, что уже пришла

Моя осенняя усталость.

Но в сердце ты моё вошла

И в нём навек, навек осталась»,

 

– продекламировал я вначале на русском, а потом на чешском.

Злата молча подошла ко мне, обняла. И сердце моё ухнуло куда‑то вниз. Я стихи не писал с 18 лет. А уж читать их кому‑то никогда не читал.

– Завтра похороны брата, – грустно сказала Злата, – я хочу узнать, почему он погиб и кто его к этому подтолкнул.

– Я приду на похороны, – встрепенулся я, – и я узнаю, почему погиб Михал.

– Не надо приходить, – попросила Злата, – там будут только мама и я. А она никого не хочет видеть. Я сегодня переночую с ней у подруги. А завтра ночью провожу домой. Есть ночной поезд.

– Мы не увидимся целых два дня? – спросил я.

– Мы не увидимся всего два дня, – ответила Злата, – не скучай. Я обязательно приеду к тебе. Ты мне очень нравишься.

Я привлёк к себе Злату, обхватил её талию. И мы долго стояли у окна, глядя на трамвайчики, выезжающие из депо. Небо было хмурое. Собирался дождь. И на душе было неспокойно и тоскливо. Лишь трамваи весело звякали на стыках и на поворотах.

 

4

 

Гонза позвонил на следующий день.

– Зайди за ключами, – сказал мне в трубку, – обыск в твоей квартире ничего не дал. Так что можешь дальше продолжать сдавать её наркоманам.

– Сейчас приеду, обрадовался я.

– Сейчас не надо, – остановил меня Гонза, – давай ближе к обеду. Заодно и перекусим.

– Тогда я угощаю, – предложил я.

– Хорошо, – согласился Гонза.

На том и порешили.

В полдень я уже стоял около дома Ве Смечках. Гонза опоздал на 10 минут. Передал мне ключи. Зашли в подъезд, поднялись в квартиру.

Квартира встретила нас тишиной и пылью. Разобранная постель. Немытая посуда.

– Как продвигается следствие? – задал я дежурную фразу.

– Продвигается, – ответил Гонза, – предварительная версия, что спрыгнул сам. В наркотическом опьянении был твой арендатор.

Мы вышли на террасу. Было жарко. Красные черепичные крыши слепили глаза. Я вспомнил, что пообещал Злате узнать о гибели её брата.

– А где он кокаин брал? – спросил я Гонзу.

– Так он же охранником работал, в Какаду, – Гонза наклонился через ограду террасы и показал рукой, – вон он, с красными окнами. Наверняка сам этой гадостью и приторговывал.

– А в Чехию откуда кокаин попадает? – задал я очередной вопрос Гонзе. – Из Латинской Америки?

Гонза рассмеялся.

– Ты, Вадим, жертва сериалов, – сказал он, – из Южной Америки весь кокаин едет в Северную Америку. Там свой рынок и свои налаженные связи. В Европу эта гадость приезжает в основном из Израиля.

– Откуда? – удивился я.

– Оттуда, – кивнул головой Гонза куда‑то в сторону Мустка, – выращивают коку в основном арабы, естественно. Затем через Турцию и Сербию ввозят в Европу. Чехия перевалочный пункт. Основной поток идёт на Германию, Францию и Англию. Страны богатые, могут себе позволить дорогой наркотик.

– И почём эта радость у нас? – спросил я.

– Тебе‑то зачем это знать? – прищурился Гонза.

– Чисто в познавательных целях, – ответил я, – ты же знаешь, я травку‑то раз в три года курю.

– Знаю, – кивнул Гонза, – только травку тут покупать тоже не рекомендую. Они её в ацетоне вымачивают. Для большей дури. Чистой травы уже не найдёшь. Разве что у приятеля на даче.