Пароль больше не нужен. Записки нелегала и находчивых агентов спецслужб

Так всегда делают, когда хотят придать значимости проводимому мероприятию или человеку, который этим руководит. Представьте себе человека, который невероятно занят самыми важными и архисложными делами. И вот он, небожитель и потомок великого Ра снисходит до внимания к вашей ничтожной личности, о которой знаменитый Хайям сказал коротко и емко: твой уход и приход не имеет значенья, просто муха в окно залетела на миг. И вот до тебя, до жалкого комара, даже не до мухи вдруг нисходит такой человек. Скажи спасибо, что тебе пришлось ждать всего десять минут. А вдруг бы ты ждал два часа, а потом к тебе вышли и сказали:

– Идите, сегодня приема не будет.

И пошли они солнцем палимы, повторяя: суди его Бог, и покуда я видеть их мог, с непокрытыми шли головами. Это из Некрасова, из школьной программы того времени, когда учился я. Сейчас про чиновников ничего нельзя говорить. Это называется возбуждение ненависти к социальной группе государственные служащие, к которой относятся все управленческие работники и сотрудники аппаратов подавления народа. Есть социальная группа народ и есть социальная группа – государственные служащие. Они противостоят друг другу. Народ хочет жить хорошо, а социальная группа государственных служащих тоже хочет жить хорошо и даже еще лучше. Так что, Некрасову нечего делать в школьной программе. Этот же Некрасов призывал к свержению богоданного и святого царя. Он не молился на мироточащие бюсты императоров и не ходил с царскими портретами в числе носильщиков портретов бессмертного полка.

И вот через десять минут ожидания ко мне вышли семь человек в белых длинных плащах с золотыми застежками у горла и гордо встали, каждый около своего стула, и не видя меня перед высокими взглядами.

– Синедрион, – подумал я и оглянулся назад, чтобы увидеть то, на что глядели семеро членов Совета. Сзади ничего не было. Ни портретов, ни бюстов. – Вероятно, шепчут то ли молитву, то ли заклинание от злых духов. Вдруг меня будет корежить от их слов, и они сразу распознают во мне супротивника или еще хуже того – нигилиста.

Сделав приветственный жест руками в обе стороны, который можно расшифровать как «ну, и чего вы хотели?» или «садитесь или присаживайтесь», председатель начал свою речь:

– После долгих раздумий и совещаний о пользе или вреде неофитов из дальних краев, мы пришли к мнению, что господин Джафари, обладая несомненным умом и знаниями, может быть полезен делу Великого Ра привнесением новых знаний и биологического материала для формирования высшей касты нашего общества биологическим комаром нашей цивилизации. Голосовали: за – единогласно, против, воздержавшихся – нет. Господин Джафари, зачитайте текст клятвы и подпишите ее.

Я взял поданный мне лист и стал читать написанный на русском языке текст:

– Я, новообращенный по имени Джафари, вступая в Единую Ра, принимаю присягу и торжественно клянусь быть честным, храбрым, дисциплинированным, бдительным членом партии, стойко переносить все тягости и лишения моей жизни, строго хранить партийную и государственную тайну, беспрекословно выполнять устав и приказы начальников.

Я клянусь добросовестно изучать труды классиков и Великого Ра, всемерно беречь вверенное мне имущество и до последнего дыхания быть преданным Единой Ра.

Я всегда готов по приказу Совета Единого Ра выступить на его защиту и клянусь защищать его мужественно, умело, с достоинством и честью, не щадя своей крови и самой жизни для достижения полной победы над врагами Ра.

Если же я нарушу эту мою торжественную присягу, то пусть меня постигнет суровая кара Великого Ра, всеобщая ненависть и презрение других членов Единой Ра.

Деваться мне было некуда, я взял ручку и подписался: Л. Шишкин. Дату ставить не стал, честно говоря, я ее не знаю и не разобрался в их системе летосчисления. А они все‑таки поддерживают контакт с поверхностью, если знают, что есть русский язык, а, может, к ним в руки попали какие‑нибудь старые книги, потому что эту клятву я, по‑моему, уже когда‑то читал. И не так давно. И с автоматом в руках.

– Поздравляем с высоким доверием, – сказал председатель и все члены Совета молча и неслышно вышли, как и вошли.

 

Глава 34

 

На выходе из зала меня ждала Банафрит. Увидев меня, она бросилась ко мне на шею и сквозь слезы сказала:

– Живой!

Меня это несколько озадачило, и я спросил:

– А что, бывали несчастные случаи?

– Бывали, – сказала девушка, – то от разрыва сердца помирали, то от выстрела в голову.

– Строгие у вас порядки, – сказал я.

– Еще какие, – сказала девушка, – теперь, когда ты член Единой Ра, тебе многое будет доступно.

– А что, разве у вас не все члены Единой Ра? – удивился я. – Мне показалось, что в таком обществе все должны быть членами партии, потому что нормальному человеку долго не протянуть в кромешном аду при наличии потолка над головой. А вдруг он рухнет?

Банафрит заткнула мне рот рукой и потащила на улицу. Похоже, что для меня наступают новые времена. Прописка была, дали членский билет. Вернее, членский билет не дали, просто в идентификационную карту внесли новые данные. Нам еще предстоит пройти всю эту процедуру, а в том месте, где я очутился, она в самом расцвете. Имей пароль доступа соответствующего уровня и все данные о человеке у тебя в руках. А при высшем и высоком уровне можно стереть человека из памяти или превратить его из Иванова в Петрова. Был человек и не стало человека. Любой диктатор и высокопоставленный преступник легко может превратиться в другого человека и уйти от ответственности. Если у нас будут усиленно вводить такую систему, то это будет значить, что крысы побежали с корабля и готовятся массовые репрессии против активного народа, не желающего мириться с затаскиванием нас в бездну средневековья. А что делать мне? Ждать своей участи или перейти к каким‑то активным действиям? А к каким действиям? Что я вообще знаю о том, обществе, в котором оказался. Если я буду сидеть и ждать, то буду похож на барана, который сидит в загоне, жует жвачку и ждет, когда шойхет наточит свой нож и зарежет халяльным или кошерным способом. Будем изучать обстановку вокруг, а там нам что‑нибудь станет ясно, чем нам заниматься дальше.

– Ну, моя дорогая Банафрит, – сказал я, – на меня возложены очень важные обязательства по складированию биологического материала и привнесения умных мыслей в вашу жизнь. Все‑таки полная изоляция не способствует развитию отдельно взятого общества. Ты моя классная руководительница, я твой ученик и хотел бы начать с того, чтобы представить, где я нахожусь и с кем имею дело.

– Тогда едем в школу, – сказала Банафрит.

– К детям? – спросил я.

– Нет, в партийный архив, – сказала девушка, – школ у нас нет, есть только воспитательные комбинаты, выпускающие готовых к самостоятельной жизни молодых людей. Да и молодежи у нас мало.

– Почему мало молодежи? – вопросы так и роились в моей голове.

– Потом объясню, – сказала Банафрит, – это очень болезненная проблема.