Перегрузка

По обоим проектам вскоре должны были начаться общественные слушания. Предполагалось, что двухдневный тур позволит журналистам лучше познакомиться с предметом.

– Расскажу про запах, – продолжала Тереза. – Содержание сероводорода в парах: слишком низкое, чтобы быть токсичным, – но к нам поступают жалобы, в основном от риелторских агентств, которые хотят продать землю здесь, в горах, под строительство курорта. На самом деле запах присутствовал всегда, потому что пар выходил сквозь почву и до того, как мы стали его использовать. Скажу больше: старожилы говорят, что сейчас пахнет ничуть не сильнее, чем раньше.

– А доказательства есть? – спросил репортер из «Сан‑Хосе меркьюри».

Ван Бюрен покачала головой.

– К сожалению, никто не догадался взять пробы воздуха до начала бурения. Так что мы не можем сравнить «до» и «после», чтобы ответить критикам.

– Которые скорее всего правы, – язвительно вставил репортер из Сан‑Хосе. – Ведь известно, большие корпорации вроде «Голден стейт» любят приврать.

– Будем считать, что это шутка, – ответила Тереза. – Скажу одно: мы стараемся предвосхищать критику.

– Приведите хоть один пример, – прозвучал какой‑то новый скептический голос.

– Пример вы можете видеть здесь. Это как раз касается запаха. С учетом возражений, о которых я рассказала, мы расположили две новейшие станции на гребнях возвышенностей. Там сильные воздушные потоки, они быстро рассеивают запах.

– И как? – спросила Нэнси Молино.

– Критики стало только больше: теперь «зеленые» жалуются, что мы испортили природный ландшафт.

Вновь послышался смех. Несколько человек что‑то записали в блокноты.

– Была еще одна патовая ситуация, – добавила Тереза. – ГСС сняла фильм о своих геотермальных станциях. Изначально в сценарии был эпизод о том, как охотник по имени Уильям Эллиот открыл это место в 1847 году. Он застрелил медведя‑гризли, поднял глаза и увидел, как из‑под земли бьет струя пара. Защитники дикой природы ознакомились со сценарием и заявили, что нельзя показывать убийство гризли, потому что теперь это охраняемый вид. Ну что ж, сценарий переписали: охотник промахивался, и медведь убегал.

– А с этим что не так? – спросил радиожурналист с диктофоном.

– Нам пригрозили судебным иском потомки Уильяма Эллиота. Мол, их предок был знаменитым охотником и отличным стрелком. Он бы точно не промахнулся и обязательно убил зверя. Так что фильм порочит репутацию – и его, и всей семьи.

– Помню такое, – сказал репортер из «Лос‑Анджелес таймс».

– К чему я это говорю? – заключила Тереза Ван Бюрен. – Мы крупное предприятие, и что бы ни сделали, кому‑нибудь это непременно не понравится – то одним, то другим, то сразу всем.

– Нам прямо сейчас прослезиться? – едко спросила Нэнси Молино.

В дверь постучались, и водитель впустил вернувшегося телеоператора.

– Если все готовы, предлагаю отправиться на обед, – сказала Тереза и махнула рукой водителю. – Поехали.

– Выпивка будет, Тесс? – поинтересовался очеркист из журнала «Нью‑Уэст».

– Если все пообещают, что это останется между нами. – Она обвела журналистов вопросительным взглядом. В ответ послышались возгласы: «Идет!», «Никому ни слова!», «Договорились!» – Ну что ж, перед обедом – аперитив.

Один‑два человека выкрикнули нестройное «ура!».

У диалога была предыстория.

Пару лет назад ГСС очень щедро заказала еду и алкоголь для такого же пресс‑тура. Журналисты ели и пили с большим аппетитом, а после некоторые раскритиковали ГСС в репортажах за непомерные представительские расходы на фоне растущих тарифов на электроэнергию. С тех пор репортеров кормили подчеркнуто скромно, а наливали только в том случае, если все обещали молчать.

Прием сработал. Репортеры могли критиковать все подряд, но по крайней мере нареканий по поводу еды и бытовых условий больше не поступало.

Примерно милю автобус ехал по геотермальному полю: узкие дороги, порой с ухабами, петлявшие между скважинами, генераторными корпусами и вездесущими трубами, по которым с шипением прокачивался пар. Других машин вокруг почти не было: раскаленный пар представлял опасность, поэтому доступ сюда закрыли, а все посетители передвигались только с сопровождением.

Автобус проехал мимо огромной трансформаторной станции. Оттуда опоры высоковольтной ЛЭП несли электроэнергию через горы на две другие подстанции в сорока милях отсюда, через которые она поступала в систему ГСС.

На небольшой асфальтированной площадке стояли трейлеры, служившие офисными помещениями и жильем для персонала станции. Автобус остановился перед ними. Тереза Ван Бюрен проводила журналистов в один из трейлеров, где были расставлены импровизированные столы, и сказала, войдя внутрь, кухонному работнику в белом халате:

– Открываем клетку с тиграми.

Тот, моментально вытащив ключ, отпер стенной шкаф, и взорам открылась батарея бутылок: ликеры, вино, ингредиенты для коктейлей. Минутой позже принесли ведерко со льдом.

– Угощайтесь, – сказала вице‑президент.

Большинство присутствующих уже успели опустошить бокалы и налить себе по второй порции, когда снаружи донесся нарастающий шум двигателей. Из окон трейлера было видно, как приземляется небольшой вертолет в корпоративных цветах ГСС, белом и оранжевом. Опустившись совсем рядом, он тотчас заглушил двигатель. В открывшейся двери возник Ним Голдман и минутой позже присоединился к журналистам.

– Думаю, большинство из вас знакомы с мистером Голдманом. Он здесь, чтобы ответить на ваши вопросы.

– У меня вопрос, – весело сказал телерепортер. – Вам налить?

– Спасибо. Не откажусь от водки с тоником, – улыбнулся Ним.

– Ах‑ах! – вступила Нэнси Молино. – Настоящая важная шишка: мы‑то в автобусе трясемся, а вас доставляют на вертолете.

Ним взглянул на привлекательную чернокожую девушку с опаской. Он прекрасно помнил их предыдущую встречу и возникшую стычку; помнил он и то, что Тереза Ван Бюрен называла мисс Молино выдающейся журналисткой. Сам Ним по‑прежнему считал ее стервой.

– Если кому‑то интересно, у меня была другая работа сегодня утром, пришлось выезжать позже – отсюда выбор транспортного средства.

Мисс Молино не смутилась:

– А что, в вашей компании все руководство катается на вертолетах, когда захочет?

– Нэнси, вам прекрасно известно, что это не так, – резко сказала Тереза Ван Бюрен.