Пещерный город
– Это наша работа, – сказал напоследок капитан афганской полиции и вернулся к своей машине.
Через некоторое время полицейская машина заморгала правым поворотником и завернула на узкую улицу. Автобус повторил маневр легковушки. Проплывающая за окнами картинка тут же разительно поменялась. Вместо развалин многоэтажных домов, а по здешним меркам и пятиэтажная коробка была небоскребом, виднелись одноэтажные, уцелевшие при землетрясении традиционные глинобитные строения. Лишь стены кое‑где пошли трещинами.
– Ни души, – всматриваясь в пустынную улицу, вздохнула Мариам.
– Все города мира чем‑то похожи, – причмокнул советник, – то же самое и в Нью‑Йорке, и в Москве, и в Париже. Рядом с центральной туристической улицей всегда найдется сотня маленьких и убогих. Все города полны контрастов.
– Скоро мы приедем? – спросила у водителя Воронцова.
– Вообще‑то мы сейчас не приближаемся и не удаляемся от посольства, – бесстрастно констатировал водитель‑афганец.
Лицо Воронцовой вытянулось.
– Что вы сказали?! Я думала, что так мы срежем часть дороги.
Афганец сбросил скорость.
– Маленькая проблема, – в его голосе чувствовалось волнение.
– Что такое?
– Ждите.
Водитель резко затормозил и, выдернув ключ из замка зажигания, спрыгнул на асфальт через левую дверку в кабине. Его фигура тут же растворилась в темноте ближайшей подворотни.
Советник бросился к лобовому стеклу, принялся махать рукой. Но полицейская машина вместо того, чтобы дать задний ход и прийти на помощь, стремительно набирала скорость, а через несколько секунд и вовсе скрылась из виду. В салоне повисла длинная гнетущая пауза. Каждый пытался осмыслить то, что произошло, и то, что может произойти с минуты на минуту. Даже охранники, выглядевшие мгновение назад уверенными, растерянно переглянулись.
– Кто‑нибудь, за руль! – бросил Баренцев.
Баритон советника подействовал, как ушат холодной воды. Один из охранников уже расковыривал замок зажигания, чтобы без ключа завести двигатель, остальные, расстегнув подмышечные кобуры, покинули автобус.
– Вот же черт. Не дозвониться. – Старания Петра Владимировича связаться по мобильнику с посольством были тщетными.
Динамик лишь отзывался шипением и противным писком.
– Мама, что случилось? – сквозь сон спросил Миша.
– Ничего. Спи. – Молодая женщина обняла сына, прикрыла ему ладонью ухо.
В эту же минуту раздались выстрелы. Где‑то в стороне от автобуса зашипела, распыляя клубы белого тумана, дымовая шашка. Охранник, уже сидевший за рулем, рухнул головой на баранку. Его коллеги, бывшие на улице, тут же прижались к стенам, один из них схватился за бок и, привалившись к дому, стал щелкать спусковым крючком. Мариам Воронцова сквозь стеклянный люк в крыше автобуса уже видела нападавших.
Словно «киношные» ниндзя, десяток талибов спускались на веревках с крыш соседних домов. Их движения были четко выверены. У каждого из них – автомат. Лиц не видно – сквозь прорези в черных масках светились хищные глаза. В них не читалось ненависти, лишь холодный расчет. И от этого стало еще страшней.
– Они вверху! – крикнула Мариам.
Пистолетные обоймы уже были расстреляны. И прежде, чем охранники успели сменить их, талибы вновь открыли огонь. Выстрелы достигли целей – с высоты охранники были видны как на ладони и не могли никуда укрыться. Автоматные очереди разрывали человеческую плоть, летели брызги крови.
– Они вас не тронут. У нас дипломатический иммунитет, я скажу, что вы сотрудница посольства, – Баренцев нервно теребил в руках бесполезный мобильник, – мы им нужны живыми.
В проход между рядов сидений посыпалось битое стекло – кто‑то из талибов выбил люк прикладом автомата. В салон спрыгнули вооруженные люди. Первым на пол положили директора Казанского музея, потом Баренцева. Женщину с ребенком пока не трогали, а лишь держали на прицеле, давая понять, что стоит ей только дернуться, как ее тут же пристрелят.
Конец ознакомительного фрагмента
