Песочный человек
– Так у тебя же Озоновский есть.
– А еще нужно трое ребятишек, парочка собак и кошек. Тогда, может, я перестану испытывать страх от этого безлюдья. И то летом. Когда темнеет поздно, светает рано, а ночи светлые.
– Трусиха, – хмыкнула Ритка. – Начиталась легенд и мифов в своей Академии. Подумай только! Свой огород! Овощей, фруктов и ягод на всю зиму хватит. А еще завести кур, гусей и уток. Всегда будут яйца и мясо. Завести корову, и всегда будет молоко. И мясо, опять же. Ни на что не нужно тратиться. А летом в лесу землянику собирать и грибы. На зиму, опять же, столько банок закатать можно! Рай!
– А кто курам головы рубить будет? Озоновский? Ты представляешь его с топором в руках? Да и я не дам убить ни одной птицы! Не говоря уж о корове.
– Ничего, своих птиц – коров продашь. Купишь на эти деньги готовое мясо, – вышла из положения Ритка.
– Все у тебя так красиво, как в сказке, – протянула я. – Только Озоновский не будет здесь жить. Он истинно городской житель. Ему важна только его работа. На все остальное ему плевать. На весь твой рай с овощами и грибами, лесом и рекой, вместе взятыми…
– А тебе, что, тоже плевать?
– Не знаю… Все у тебя так звучит, что хоть сейчас кокошник доставай… Просто мне кажется, я не такая…
– Такая – не такая, – передразнила меня Ритка. – Дураки вы с Озоновским. В любом случае, этот дом нужно оставить на лето.
– Мы уже почти пришли, – обрадовалась я. – Слушай, а куда Симу девать? Давай ее в дом возьмем?
– Давай, без проблем! Я люблю собак!
– Просто тебе тоже страшно, – сказала я.
– Я этого и не скрываю, – ответила Ритка.
Сначала мы накормили Симу. Потом приготовили себе картошку с мясом, луком, чесноком и морковью, накрыли стол… Постепенно мы выпили. Каждая по бутылке.
Страшно нам уже не было. Было весело. А еще потянуло на мистику. Канун Рождества, все‑таки. И декорации соответствующие: деревня, дом на отшибе, лес, река, полнолуние… И Рита решила погадать на зеркалах. Мол, суженый – ряженый… Хотя и у меня, и у Риты суженые уже были. Разве это нас, после бутылки деревенской наливки, могло остановить?
Рита в последнюю минуту струсила. Я оказалась храбрее.
Ритка села рядом со мной, закуталась в черную шаль, гдо только такую нашла, чтобы ее не было видно в зеркальном коридоре, и подглядывала одним глазком…
… Но даже Ритка его увидела…
Толкнула меня в бок и заверещала:
– Чур меня! Чур меня!
Я тоже стала кричать «Чур меня», но я его увидела. Этого человека с усиками и тростью в костюме песочного цвета. И когда я закричала это «чур, меня», человек в зеркале стал таять, как туман над рекой. Я бы даже не удивилась, если бы последней в зеркале растворилась его улыбка. Как у Чеширского кота.
Потом мы обе вскочили, зажгли свет, погасили свечи, убрали зеркала, и все это время орали, как ненормальные. Собака Сима тоже исходила лаем и рычала. Не могу сказать, что ее так напугало видение в зеркале. Скорее, две истерички, которые увели ее из родного дома.
Я даже хотела разбить зеркала, но Ритка мне не дала.
– Ты что, Марусь, счастья пять лет не будет!
В ту ночь мы так и не уснули в этом доме. Я сразу же позвонила Озоновскому, – мобильник тут брал, – и истерично потребовала, чтобы он за нами приехал. Озоновский, конечно, помчался за нами. А пока мы его ждали, я спросила у Ритки:
– Ты его видела?
– Ага. Жуть. Чур меня.
– Ты видела? У него песочный костюм, трость и тонкие усики над губой.
– Что? – Ритка смотрела на меня во все глаза. – Ты так его разглядела?
– А ты? – рассердилась я.
– Я просто увидела серое пятно.
– Вот, блин, ты дура!
– Это ты дура, блин! Это же твой суженый был, вот ты его и разглядела, а не я. Ты гадала, ты, а не я!
– Никакой это был не суженый! – сопротивлялась я. – У меня есть Озоновский!
– А кто это тогда был? – дрожащим голосом спросила Ритка.
– Мираж.
– Призрак… – жалобно прошептала Ритка. – Надо было три бутылки брать.
– Не надо было гадать. Это была твоя, кстати, идея!
– Ты закончила такой факультет и еще ни разу не гадала на зеркалах! Считай, это был эксперимент! – сказала в свою защиту Ритка.
– А не пошла бы ты со своими экспериментами? – фыркнула я. – Для чистоты эксперимента нужно быть трезвой и одной.
– Тогда бы с тобой точно случился родимчик! И вообще, нам померещилось. Это все деревенская наливка. Больше мы ее пить не будем!
– Просто я больше сюда не приеду, – неуверенно сказала я. Не смотря на страх, дом был хорош. А пленер завораживал.
– Ты что, Марусь…
– Ну, по крайней мере, я не приеду сюда одна. И с тобой. – Решила я и кивнула головой для убедительности. Дом мне очень понравился.
Потом, наконец‑то, приехал Озоновский, напугав нас до одури звонком в ворота.
Мы с Риткой и Симой погрузились в машину.
Сначала Озновский отвез «по месту происки» Симу и сумку еды, которую мы с Риткой не одолели. И Сима, и хозяин Симы были счастливы.
Потом Озновский повез домой Ритку.
– Ну, Мария, начинай, – сказал Озоновский. Я долго ждала этой фразы. Ритка поежилась.
– Сережа, не сердись. Ну, понимаешь, канун Рождества. Дом в деревне. Ну, мы решили погадать на зеркалах…
– Сначала вы выпили наливки.
– Нам было страшно, Сережа…
– А нельзя было сразу позвонить мне, Мария, и сказать правду, а не придумывать, что у вас с подругой все в порядке и вы переночуете в доме?
– Ну, Сереж, как ты не понимаешь… Мы решили устроить как бы девичник… Рождественскую сказку…
– Да, – вякнула Ритка и заткнулась. И снова поежилась.
