Пиковая дама, приди!

Вслед за отцом вышла и Вера, ступив тоненькими ножками на мягкий слой воздушного снега. Что же было с ними обоими, когда они покинули свою рессорную скорлупку, занесённую снегом! Они одни, вокруг ни души, да метель всё свирепее с каждой минутой…

– Да как такое может статься? Вера, ты что‑нибудь понимаешь? – взялся за меховую шапку отец и стащил её с головы, в попытке остудиться. Его лоб стал сильно гореть, дыхание участилось, а лицо покраснело и исказилось какой‑то неведомой Вере эмоцией, какую она никогда прежде у него не видела.

– Папа, посмотри, – дрожащим голосом произнесла Вера и окинула взглядом всё, что было вокруг. А вернее, ничего не было. Ни сорока сороков, ни семи холмов – одна равнина, занесённая снегом, как если бы они оказались где‑нибудь на Северном полюсе. Никаких следов от конного экипажа нет и в помине. Из‑за метели дальше вытянутой руки ничего не было видно. Со стороны послышался звук, похожий на скрип несмазанных дверных петель. Вера стала вглядываться в темноту, и за снежным занавесом вдали стали прорисовываться еле приметные тёмные очертания небольшой постройки, по форме напоминающей обувную коробку.

Павел Сергеевич и Вера направились прямиком к ней, высоко поднимая ноги – мягкие рыхлые сугробы местами были в высоту выше колен, из‑за чего девочка часто проваливалась по пояс. Лишь поначалу им казалось, что «коробка» эта далека. Не прошло и минуты их пути, как перед ними оказалась дверь, ведущая внутрь небольшого заведения – не то трактир это был, не то кабак, – однако внутри горел свет, было тепло и пахло едой. Первой туда вошла Вера, её пропустил перед собой отец, придерживая обеими руками тугую тяжёлую дверь, которая, приходя в любое малое движение, издавала неприятный громкий скрип. Перед собой девочка увидела стойку, за ней был, видимо, хозяин этого заведения. Мятым желтоватым полотенцем он чистил стаканы и кружки, которые по размеру не уместились бы в обеих ладонях Веры. По правую сторону от стойки находились столы – по сути это были здоровенные перевёрнутые бочки, местами прогнившие, к каждой из которых прилегали ещё по три‑четыре бочонка поменьше в качестве табуретов. Вера поспешила занять один из них за пустым «столом», ступив по скрипучему дощатому полу. В трактире было много странноватого вида мужчин, которые регулярно наполняли чем‑то свои кружки, громко ругались и стучали кулаками по всему, что попадалось им под руку – порой стучали и по половому, худощавому мальчишке, на вид чуть старше Веры. Впрочем, он привык уворачиваться от мужицких кулаков, потому, видно, работал здесь не первые сутки.

Виделось здесь всё будто в тумане – в воздухе повсюду стояла сизоватая дымка, из‑за чего девочка даже не смогла разглядеть папу поблизости. Тогда Вера поудобнее устроилась на низеньком бочонке в ожидании отца, который, как она предполагала, должен был отыскать среди местного люда если не кучера, то хотя бы такого человека, какой смог бы любезно оказать им помощь в такой странноватой, если можно так выразиться, ситуации.

Откуда‑то из самого дальнего угла зала до Веры доносилась очень знакомая тихая песня.

«Колыбельная? Здесь? Не может быть! Мне это кажется…» – подумала девочка.

В пространство на уровне глаз Веры приплыло густое облако дыма. Что‑то тёмное и непонятное по форме материализовалось из него, но что именно и как – девочка не заметила, поскольку закашлялась от едкого запаха. Когда же она открыла глаза вновь и увидела то, что сидело теперь прямо перед ней, сперва не на шутку испугало её. Вспомнив, что папа где‑то рядом, она, впрочем, быстро успокоилась: если что, он придёт и уведёт её от беды или плохого собеседника.

Однако сейчас на девочку смотрела пара чёрных бусинок. Они въедливо вглядывались в Веру. Девочка с трудом пыталась понять, что же за существо сидит перед ней. Лохматое, чёрное, дугообразным рядом мелких острых клычков раскрывается посреди меховой черноты безобразная улыбка, которая кривится то влево, то вправо, отчего вид существа становится и вовсе неуловимым. Изредка во тьме его пасти мелькал розовый бесноватый язык, с которым оно также словно не могло совладать. Увидев девочку, существо расплылось в ещё более устрашающей улыбке.

– Доброго денёчка‑ссс, – прошипело существо. Было полное ощущение того, что будь у него щеголеватая шляпа, при этих словах оно непременно бы франтовски её приподняло, блеснув хитрым глазом.

– Полно, ночь уж наступила, должно быть… стало быть, доброй ночи! – с невозмутимым видом выдала девочка существу в ответ.

«Черняшка», как про себя прозвала девочка собеседника, от такого приветствия оторопел. Не всякий день такие смельчаки с ним беседу затеять горазды!.. Он смотрел на девочку тем же бесноватым, с ноткой искренней заинтересованности, взглядом.

«Ишь, деваха смелая нашлась… по глупости, небось? Аль неужто меня – да не знает? Сей же час как проучу, на век ей оставшийся меня запомнит!»

Существо вмиг сделало сладкие‑сладкие глаза, будто пирожных переело и делится остатками, что девочка слегка поёжилась от такой любезности.

В стороне от них мужик в холщовой рубахе пошатывающейся походкой подходил к гостям заведения, шептал им что‑то на ухо и указывал сальным пальцем на стол, за которым сидела Вера. Те в ответ лишь морщились и отворачивались, а некоторые и вовсе спешно покидали зал. Только слышно было: «Тьфу, бес какой!» Эти слова доносились до Веры. Услышав их, каждый раз она вздрагивала, но упорно продолжала гнать мысли и думала, что это гости злятся на приставучего мужика в холщовой рубахе.

– Так что ж… заплуталис‑ссс?

Девочка молча кивнула. Она ещё не знала, к чему приведёт этот разговор, и не будет ли отец ругаться за то, что его дочь общается с… в прямом смысле, не понятно с кем.

– Поделитес‑ссс со мной? – настаивал собеседник. Такая манера разговаривать слегка смешила девочку и она, приободрившись, начала рассказывать:

– С папенькой отправились к маменьке в больницу… плохо ей стало. Карета наша остановилась, вышли мы, смотрим – а вокруг ни души. Да мало сказано! Ни кучера, ни лошадей.

– А что же, значит, вы и кучера потерялис‑ссс?

– И кучера, представляете! И от лошадок наших ни следа…

– Кучера, положим, не проблема найти‑ссс… а лошадей? Могли и убежать‑ссс! Не могли ведь они испариться, в самом деле!

Существо засмеялось и заложило лапу за спину. В следующую секунду оно протянуло девочке стеклянную колбу.

– Узнаёте‑ссс?

– Отчего же нет, производством таких скляночек папин друг занимается… На днях украшения из стекла заказали впервые, представляете, красота какая? Всё блестит, да росписью поверх переливается…

– Что же это… на ёлку, небос‑ссс?

– Верно, на ёлку. А вы будете праздновать Рождество? – девочка с интересом заглянула в тёмные бусинки, всё глубже теперь отчего‑то утопавшие в чёрную шерсть. Существо что‑то невнятно пробормотало, почти свернувшись в клубок.

«Откуда‑то снова стала доноситься знакомая песня», – отметила про себя Вера, незаметно оглядевшись по сторонам одними глазами.

– Что‑что вы сказали? – не расслышала Вера. Существо съёжилось в один комок, спрятав и глаза, и рот, и конечности. Через секунду встрепенулось и сказало: