Пират из высшего общества
Он знал, как поступали бедняки: сколачивали сообщество из двух‑трёх человек, в складчину или в долг покупали мотыги, лопаты, топоры и прочее, что было необходимо на первых порах. На выбранном участке в первую очередь строили хижину, вырубали и сжигали кустарник, вскапывали огород и сажали скороспелый сорт фасоли. Потом из крупных стволов деревьев строили дом и, надрываясь, распахивали целину под плантацию. На небольшом участке сажали рассаду табака, а когда она начинала ветвиться, пересаживали её на основное поле. Одновременно для пропитания выращивали фасоль, картофель, маниоку, маис, и налаживали контакты с буканьерами, которые снабжали плантаторов мясом в обмен на табак.
Работы на табачных плантациях хватало. Частенько на растения нападали жирные зелёные гусеницы размером с палец, в такой оказии нужно было срезать все заражённые ветки и сжечь. В случае засухи плантаторы до бесконечности носили воду и каждый вечер поливали своё поле. Табак не переносит соседства других растений, поэтому все сорняки сразу удаляли. Когда кусты достигали в высоту полуметра, плантаторы собирали первый урожай. Стебли вместе с листьями подсушивали в специальных хижинах, затем обрывали листья, скручивали их и сушили до нужной кондиции. Это работой занимались особые люди, которым больше ничего не поручали. Урожай собирали четыре раза в год, срывая с одних и тех же кустов новые побеги. Когда плантация начинала приносить прибыль, фермеры получали возможность нанять слуг или купить рабов, и уж тогда выжимали из них все соки, зарабатывая себе и своим потомкам самую скверную репутацию. Де Графф не желал идти по этому пути. В свои двадцать три года он рассуждал, как опытный бизнесмен: хотел сразу начать дело с размахом, применять технологии орошения, закупить рабочий скот и более бережно относиться к дорогостоящим рабам, которые, по его мнению, должны были заниматься только квалифицированным трудом.
Идея стать плантатором стала его мечтой, дело было за малым: где взять необходимую сумму. Захват мелких судёнышек не приносил удовлетворительного результата, нужно было увеличивать масштабы деятельности. Чтобы иметь возможность атаковать более серьёзных противников, де Графф объединился с несколькими голландскими капитанами: Михилом Андриессоном, Янки Виллемсом, Якобом Эвертсоном, а самого известного из его новых союзников звали Николас ван Хоорн. Это был коренастый мужчина в возрасте около пятидесяти лет, популярный в пиратском сообществе благодаря своей отваге, изобретательности и способности ввязываться в самые невероятные авантюры.
В начале своей морской карьеры ван Хоорн был просто искусным рулевым. Затем он купил каперское свидетельство, но у него не было денег, чтобы приобрести и вооружить боевой корабль. Поэтому он пошёл по необычному пути: раздобыл старый рыбацкий баркас, посадил на него отчаянный экипаж из полусотни разбойников и умудрялся без артиллерии захватывать крупные трофеи. Это была очень смелая и умная идея: рыбацких судов никто не опасался, их спокойно подпускали вплотную к бортам, и ван Хоорн брал на абордаж хорошо вооружённые корабли без разбору их национальной принадлежности. Вскоре он стал адмиралом целой флотилии, флагманом которой сделал 50‑пушечный фрегат, который назвал в свою честь: «Сент‑Николас».
Правда, ван Хоорн, помимо своих многочисленных достоинств, отличался повышенной тягой к бутылке и непобедимой жадностью. Если перед ним маячила прибыль, у него отключалась способность воспринимать любую другую информацию. Из‑за этого он, как это случалось не раз, терял больше, чем получал. Как все жадные люди, Николас был очень завистлив и чувствовал себя несправедливо обделённым судьбой, если видел у кого‑то другого лучший, чем у него, корабль, оружие или костюм. Сам он даже в жару ходил в камзолах из самой дорогой ткани, которую только мог раздобыть, и украшал себя драгоценностями баснословной стоимости.
Ещё одной его особенностью была жестокость. Среди пиратов не было ангелов, но ван Хоорн напоминал уже ушедшее поколение чудовищно жестоких капитанов, таких как л`Олоне или Рок Бразилец. Со своими жертвами он был абсолютно беспощаден и, не моргнув глазом, убивал заложников, если никто не присылал за них выкуп. Николас был очень щедр с теми членами команды, кто проявлял храбрость в бою, но мог зарубить любого, если подозревал его в трусости. Такое поведение было причиной того, что больше одного‑двух раз никто из капитанов с ван Хоорном в море не ходил. Однако Лоренс сумел найти общий язык с этим человеком, использовал его лучшие стороны, и их совместные операции приносили неплохую прибыль. Вскоре эта корсарская флотилия стала грозой Вест‑Индии, а имя де Граффа теперь звучало в ряду прославленных пиратов.
* * *
Снова явившись на Тортугу, де Графф встретился с назначенным губернатором – бароном Жаном‑Непве де Пуансе. Барон поставил его в известность о новых трендах в европейской политике: правительства Испании, Англии и Франции договорились навести порядок в своих заокеанских владениях и ликвидировать морской разбой, который давно уже стал опасной, самостоятельной и неуправляемой силой. Де Пуансе должен был выполнять это поручение, используя все свои возможности, которых у него было, в общем‑то, немного для решения такой раздутой и запущенной проблемы. Чтобы содействовать в ликвидации корсарства, французское правительство пообещало прислать в Вест‑Индию военный флот.
У нового губернатора была ещё одна непростая задача. Дело в том, что два года назад, в 1674 году, в Африке были распаханы земли под огромные плантации крупнейшей французской корпорации «Компани дю Сенегал», которая претендовала на титул мировой табачной монополии. Но плантаторы Вест‑Индии тоже специализировались на табаке, они создавали табачному монстру конкуренцию и сбивали цены, тем более, что вест‑индский табак был лучше. Крупные и влиятельные акционеры, которым принадлежала «Компани дю Сенегал», были недовольны прибылью. Следуя полученным приказам, барон де Пуансе стал требовать от плантаторов прекратить выращивание табака и заменить его сахарным тростником, чтобы конкурировать не со своими магнатами, а с англичанами, и перебить у них рынок сахара. Губернатор рассказал Лоренсу, что знатный пират маркиз Шарль Франсуа де Ментенон первым показал пример: бросил разбойничать и стал плантатором на острове Мартиника, причём сразу же начал с сахарного тростника.
С одной стороны, сахарный тростник не являлся нежным растением и не требовал такого хлопотного ухода, как табак. Однако переход на другую культуру был делом проблематичным. Чтобы удовлетворить требования губернатора, табачным плантаторам нужно было полностью перестроить процесс культивации и переработки, потратиться на посадочный материал, переучить рабочих и переучиться самим. Вместо хижин для просушки табака нужно было построить заводы для выварки сахара, которые требовали куда более сложного и дорогостоящего оборудования.
Но основная проблема заключалась не в этом. Тростник нуждался в гораздо более высокой влажности. Освоенные с таким трудом табачные поля, которые располагались на возвышенностях, для выращивания тростника не годились. Поэтому неудивительно, что действия губернатора вызвали мощное противодействие среди плантаторов. Де Пуансе понимал, что может выполнить приказ, только опираясь на обеспеченных землевладельцев. Он обратился к капитанам пиратских кораблей и предложил им своё содействие с выгодной покупкой земельных участков на Сен‑Доменге[1]. Де Графф оказался пока что единственным, кто ответил согласием.
Глава седьмая. Галеон вице‑короля
[1] Сен‑Доменг – французская часть острова Санто‑Доминго (Гаити)
