Пират из высшего общества
– Ты почему, мерзавец, так запустил орудие?? Как ты собираешься стрелять, если ствол прогнил почти насквозь! Эта пушка стоит в десять раз больше, чем ты сам, если продать тебя в рабство! А если ствол разорвёт при выстреле, и не только ты подохнешь, но и устроишь пожар на корабле??
Лоренс с досадой прекратил свою работу и встал, но этот манёвр оказался психологической ошибкой. Капитан вовсе не отличался богатырским телосложением, и молодой артиллерист сразу возвысился над ним почти на голову. Глядя сверху вниз, парень начал объяснять, что орудие поступило в его распоряжение совсем недавно, он не может отвечать наверняка за его состояние, но готов хоть сейчас выстрелить по учебной цели. К месту событий подтянулись другие канониры.
– Лучше признай свою вину, а то не отвяжется, – услышал де Графф шёпот у себя за спиной. Но было поздно.
– Ах так! – завопил капитан. – Ты готов выстрелить из своей гнилой пушки, чтобы уничтожить мой корабль! Ты сейчас пожалеешь за свою дерзость. А ну! Готовьте плётки!
В шоке от изумления, де Графф припомнил, как во дворце его дяди появился новый мажордом, который первое время вёл себя как вполне благовоспитанный человек, но потом взял манеру давать волю своему скверному настроению и искал только повода, чтобы наброситься на прислугу. Однажды он надавал пощёчин старательной молоденькой горничной и наговорил ей таких ужасных вещей, что она решила расстаться с жизнью. Лоренс в тот день вернулся поздно вечером, и, как он часто делал, перелез через забор в дальнем углу сада. Спрыгнув с ограды, он наткнулся на горько рыдающую девушку, которая пыталась закрепить петлю на ветке старой яблони. Молодой барин не пошёл ужинать, пока не успокоил горничную и не выяснил все подробности инцидента, а на следующий день поговорил с дядей и добился увольнения мажордома. Позже выяснилось, что мажордом у себя в комнате предавался курению опиума.
Сейчас, стоя перед бьющимся в истерике капитаном, Лоренс понимал, что оказался во власти такого же неадекватного любителя безнаказанности. Он быстро взвесил в уме варианты развития событий: если сейчас дать волю кулакам, его всё равно побьют, а потом закуют в кандалы и запрут в трюме, а по прибытии в Гавану посадят в тюрьму, а то и продадут в рабство. Но быть публично выпоротым и униженным совершенно без какой‑либо вины – от такой перспективы де Графф был в ужасе. Тем временем несколько матросов, свирепо кривя лица, принесли линьки и ведро с водой. Один из них взял Лоренса за локоть.
– Не бойся, парень, у нас всё отработано, мы сильно не бьём, – услышал молодой артиллерист голос у себя над ухом.
Но чувство собственного достоинства не позволяло Лоренсу добровольно принять участие в этом фарсе, и он всё‑таки выбрал драку, а там – будь что будет. Он уже примеривался, как одним ударом ноги выбить дону Сезарио челюсть, но в этот момент с палубы донёсся свист боцманской дудки и прервал громкое сопение капитана.
– Тревога! Все по боевым постам!
Экзекуторы оставили свою жертву в покое и кинулись на палубу. Капитан не сразу сумел переключиться с предстоящего ему удовольствия на реальность, но в итоге последовал их примеру. Лоренс снова подбежал к своей пушке, стараясь разглядеть через порт, что происходит. Галеот совершил поворот, и молодой артиллерист увидел большой фрегат, идущий под всеми парусами. Расстояние до него намного превышало пушечный выстрел. Через пару часов корабли разошлись, не вступая в бой. Капитан вышел на палубу только на следующий день и словно забыл о своём намерении избить Лоренса, но голландец уже понял, с каким персонажем его столкнула судьба.
До цели удалось добраться без дальнейших приключений. Де Графф твёрдо решил получить жалованье и списаться с корабля. В порту Гаваны на борт поднялись таможенники. Голландец отреагировал на их появление довольно безразлично: у него почти не было багажа, не говоря уже о контрабанде. И когда служащие порта вытащили из капитанской каюты несколько загадочных ящиков, поначалу не придал этому значения. Но следом за ящиками сотрудники таможни вывели под конвоем капитана и его помощника, арестованных за ввоз контрабанды. Проводив их недоумёнными взглядами, экипаж занялся своими обычными делами. Но проходил день за днём, капитан не возвращался, провизия на корабле заканчивалась, сбережения Лоренса – тоже, и вскоре ему стало ясно, что нужно искать новое место работы, так и не дождавшись заработанных денег.
Глава третья. Выживание
Теперь наследник нидерландской элиты целыми днями бродил по порту Гаваны, поднимался на борт стоящих у причалов кораблей и предлагал свои услуги в качестве артиллериста. Проблема состояла в том, что его здесь не знали, а учитывая возраст кандидата, ему попросту не верили. Чтобы спастись от голода, Лоренсу пришлось устроиться простым матросом на барку, перевозившую кожи, табак и вяленое мясо с острова Санто‑Доминго[1] на Кубу для последующей отправки в Европу. Это был мучительно тяжёлый рейс, потому что экипаж не был полностью укомплектован, приходилось работать за двоих и спать урывками по пять часов в сутки. Через три или четыре недели барка причалила по соседству с 18‑пушечным шлюпом «Сан Мигель де Салинас», де Графф без особой надежды поднялся на борт и предложил свои услуги. Он был очень рад, когда его приняли артиллеристом, а не простым матросом. С ним беседовал молодой помощник капитана, которого звали дон Хуан. Он был лишь на два‑три года старше Лоренса, очень гордился своим офицерским званием и не расставался с парадной формой, посвящая почти всё своё время чистке пуговиц и стряхиванию пылинок с галунов.
Шлюп курсировал между Гаваной и портами Южной Америки, доставляя в столицу серебро, индиго, табак, кампешевое дерево[2] и другие колониальные ценности. Лоренс был удивлён, что, несмотря на военный статус корабля, дисциплина на борту хромала. В любое время суток команда по собственному почину угощалась выпивкой, бронзовые детали потемнели, палуба была давно не мыта. Скоро новичок усвоил, что экипаж состоит из нескольких группировок, которые не слишком‑то ладят между собой, а капитан не имеет на них никакого влияния.
Трижды в день кок по имени Алехандро торжественно относил в каюты капитана и его помощника особо приготовленные блюда, накрытые серебряными колпаками. Для остального экипажа еда была скверной, постоянно использовались вчерашние остатки, которые за ночь успевали прокиснуть в условиях тропиков. Неудивительно, что кто‑нибудь из команды то и дело валялся с желудочным расстройством, а его обязанности ложились на остальных. Лоренс ни разу не отравился лишь потому, что ел ровно столько, сколько требовалось, чтобы не умереть с голоду. Он с отвращением заставлял себя проглатывать недоваренный рис с плохо провяленной рыбой, с печалью вспоминая самые обычные обеды своей прежней, такой далёкой жизни: свежайшие устрицы с тонко нарезанным лимоном, нежные фрикасе из куропаток с трюфелями, голубиные паштеты, старые французские вина, крахмальные салфетки с серебряными приборами…
[1] Санто‑Доминго – так испанцы называли остров Гаити, он же Эспаньола
[2] Кампешевое дерево – сандал
