Под полной луной

Я не хотел сидеть с ним за одним столом, но что мог поделать? Не вставать же. Остальные могли неправильно расценить подобный жест, а мне, кровь из носу, сегодня необходимо держаться на все сто.

Поставив чурбак рядом с хозяином, пленник сел и обвел всех взглядом. После взял предложенную вилку, достал из казана кусок мяса и принялся жадно его поглощать.

– Кто ты? – нарушил молчание Григорий.

– Оборотень, – ответил он.

– Это я знаю. Как тебя зовут?

– Игнатом.

Передо мной сидел обычный человек с обычным голосом и видом.

Любопытство и страх вступили в отчаянную схватку внутри меня. Я выискивал отклонения, которые бы указывали на его отличие от нас, но все попытки оставались тщетны.

– Как ты стал обо… – начал Всеволод, но был резко прерван Митрофаном.

– Хватит. Дайте ему поесть спокойно.

На некоторое время повисла пауза, а по ее окончанию охотники вновь принялись за выпивку. Отыскали кружку и налили оборотню самогон, от которого тот, к слову, даже не думал отказываться.

Я наблюдал, как мужики невольно косятся на пленника, как рука Ипполита дергается в сторону ножа, едва оборотень совершает резкое движение. Напряжение нарастало, и воздух за столом постепенно наэлектризовывался.

Что они задумали? Сыграть в русскую рулетку?

Я не хотел в ней участвовать, но и не мог придумать ни единой правдоподобной отговорки, чтобы покинуть игру.

А лицо Игната вдруг скривилось, и в тот момент меня как молнией поразило; пальцы судорожно заскребли по корпусу ружья. Оборотень резко поднялся и, отвернув голову от стола, громко чихнул.

Только потом я осознал, что вскочил вместе с ним, и с ошарашенным видом что‑то бормотал, сжимая в руках оружие. Но кто мог знать, что тревога окажется ложной? Оценив масштаб позора, я раскраснелся, не смея поднять глаза на старших товарищей.

И тут они хором засмеялись. В их смехе не было ни капли издевки, я их действительно позабавил. Крошки хлеба полетели изо рта Ипполита, у Григория потек по бороде самогон, и только оборотень молча стоял, впившись в меня бесстрастным взглядом. Я не знал, как на него реагировать, и каких ожидать действий. Посмеется ли он вместе со всеми или бросится на меня через стол и вцепится в горло.

– Малец‑то шустрый, – сквозь смех проговорил Митрофан, затем обратился к Игнату. – Ты и обернуться не успеешь, как он на тебя наскочит.

Я недоумевал: что их так забавляет? А если бы он, на самом деле, начал превращаться? Хотя, быть может, для оборота необходимо какое‑то время, и мне об этом попросту неизвестно? Уж лучше спросить, чем еще раз выставить себя на посмешище.

– И как быстро это произойдет? – я обращался скорее к оборотню, поскольку глазами был прикован именно к нему.

И ответ последовал от Игната, тогда как остальные еще не успели перевести дух.

– Быстрее, чем ты успеешь поднять ружье, – спокойно ответил он, не сводя с меня взгляд, – к тому времени я дотянусь до двоих своими когтями.

Смех за столом прекратился. Сглотнув ком, подступивший к горлу, я сел и нехотя выпустил из рук ружье. Постепенно приходило понимание, с какой целью Митрофан позвал зверя за стол. На улице практически стемнело, а охотники все больше пьянели, хотели они того или нет. И только держа оборотня под рукой, мы заметим, когда начнется превращение.

Вдалеке послышался протяжный волчий вой. Не сговариваясь, все обернулись на Игната, который, словно под гипнозом, всматривался в сторону леса и, как мне показалось, прислушивался…

– Не хочется ответить? – поинтересовался Ипполит, махнув головой на источник звука.

– Не хочется, – ответил оборотень и сел на место.

Он превосходно держался, и его хладнокровию оставалось только позавидовать.

– А знаете, что?.. – заговорил Ипполит, и до моих ушей донесся звук вибрации.

Приглядевшись, я пришел в ужас – то дрожала его рука; до белых костяшек сжимая кружку, отдавалась тремором по столу.

«Он перепуган до смерти», – пронеслась мысль в моей голове, – «едва сдерживается, чтобы не свалиться в обморок».

– Ведь, скорее всего, мы умрем этой ночью, – продолжил охотник, понурив голову.

Всеволод поперхнулся хлебом и громко закашлялся.

– Что ты такое говоришь? – хозяин гневно воззрился на Ипполита. – Не пугай зазря людей.

– Я и не пугаю, а говорю то, что вижу… и чувствую, – ответил он и указал пальцем на Игната, – взгляни на него.

Взоры устремились на мирно жующего мясо пленника.

– Он ведет себя так, словно ему дела до нас нет. Ты бы смог так держаться, находясь под прицелом пяти вооруженных человек? Зная, что они в любой момент могут тебя пристрелить, как только одному из них покажется, что превращение началось?

– Мы больше напуганы, чем он, – добавил Григорий.

– Дело говорит, – закивал Всеволод, – мы, как глупцы, взялись за то, в чем несведущи.

– Да, – тихо произнес Митрофан, – ты прав.

Их слова острым кинжалом пронзили мое юное сердце. Охотники не просто боялись – они смирились с неизбежностью! Храбрятся друг перед другом, а на самом деле трясутся как ливер.

– Он совершенно не боится нас, а значит, чувствует превосходство. Так, оборотень?

Но Игнат продолжал грызть мясо, не удостоив Ипполита ответом.

– Но и убить его прямо сейчас мы не можем, – напомнил Митрофан, затем посмотрел на меня так, что слезы навернулись на глаза. – Прости, Малец, что так вышло.

Я лишь хлопал глазами, не в силах ничего ответить.

– Я могу открыть ворота, и ты уйдешь, – предложил он, – ты еще слишком молод для такого.

– Если я уйду, то уже никогда не стану мужчиной, – слова сорвались с моих уст прежде, чем я успел их остановить. Но сказанного не воротишь и, горько вздохнув, я добавил. – Я останусь с вами. Мы сможем это сделать!

По неловкому молчанию охотников я понял, что это не так. Они напивались, чтобы забыться; чтобы потерять чувство времени; чтобы умереть, не испытав ни боли, ни страха.

– Да, мы умрем, – подвел итог Ипполит, – и поскольку все, что произойдет сегодня, навсегда останется за этим забором – раз Малец никуда не собирается – я бы хотел кое‑что вам рассказать. В частности – тебе, Митрофан. Очистить, так сказать, душу напоследок.

– Ты меня заинтриговал, товарищ, – хозяин уселся поудобнее, скрестил руки на груди, – я тебя слушаю.

– Помнишь, год назад у тебя подохла вся скотина на дворе? – Ипполит поднял кружку и сделал большой глоток.