Под ударом-2. Операция «Арлекин»
…
Немецкий U‑bahn не был похож на советский – он был куда ближе к земле и напоминал, скорее, подземную железную дорогу, нежели метро в советском его понимании. Его начали строить в 1902 году, когда Сименс придумал вагоны на электрической тяге. Ничего необычного – неглубокие станции как в Будапеште или Нью‑Йорке, грохочущие поезда желтого цвета. Говорили, что некоторые станции проектировали так, чтобы туда могли при затоплении пройти подводные лодки, спасать фюрера, что была ветка длиной сто семьдесят километров до самого Киля – но это была, конечно же, ерунда. Ничего такого после войны не обнаружили…
Уверенно ведущий их немец толкнул дверь; и они оказались в небольшой, со стенами из бетона комнате, в которой была примитивная мебель, лежак, какие‑то ящики. Немец поджег спиртовку, поставил на огонь небольшой чайник.
– Не угорим?
– Что?
– Отравимся, – Николай показал на спиртовку
– Нет, спирт можно.
За стеной прогрохотал поезд.
…
Чай немец заварил пакетированный, американской марки «Липтон». Стаканы же были наши, железнодорожные…
Все в Германии так – что‑то от нас, что‑то оттуда…
– Хочешь чая?
…
– Не переживай. Можем поменяться стаканами, если мне не веришь.
Николай пригубил чай.
– Почему ты здесь прячешься?
– Потому что меня хотят арестовать. А в психушку мне неохота.
– Зачем тебя должны посадить в психушку?
– Потому что Пиотровски этого хочет.
Николая заинтересовала знакомая фамилия.
– … тот, кто мешает Пиотровски, попадает в психушку. Оттуда выходит полным овощем или совсем не выходит.
– Кто такой этот Пиотровски?
Сотрудник Штази посмотрел на него оценивающе и как то жалостно одновременно.
– Ты не слышал эту фамилию?
– Шеф что‑то говорил
– Что?!
– Сначала скажи, что ты знаешь
Оба пистолета были у Николая. И это все определяло.
– Полковник Пиотровски. Руководитель управления коммерческого сотрудничества. От него идет разложение…
…
– Он достает все деньги, которые есть в этой стране. Голубой кафель[1]…
…
– Кто достает машины, мебель, одежду – тот здесь может все. Не Хоннекер, а Пиотровски правит страной.
…
– Что про твоего шефа?
…
– Скажи что‑нибудь, а то и я перестану говорить.
– Я думаю, что Пиотровски торгует наркотиками.
…
– Это возможно?
– С Пиотровски возможно всё… Наркотики… всё.
– Ты говорил, что кого‑то посадили в психушку.
– Моего шефа. Он дал мне команду следить за вами.
– А тот грузовик?
– Какой грузовик?
– Марки ИФА? На дороге, мы едва не погибли. Ваших рук дело?
– Нет, но мы выясняли.
– И что же?
– Грузовика с таким номером нет.
– Вот как?
– Они подделали номер.
– Кто это «они». И зачем им это?
– Люди Пиотровски, больше некому. Зачем – не знаю. Твой шеф чем‑то мешал Пиотровски или был в ссоре с ним. Он решил наказать.
Немец показал на тетрадь, которую Николай по‑прежнему держал подмышкой.
– А эта тетрадь? Что в ней?
Николай прижал ее покрепче.
– Там наше дело.
– Но ты спрашиваешь меня о наших, немецких делах.
– Я еще не прочел до конца то что там написано. Если там будет написано про Пиотровски – я тебе скажу.
Немец, к его удивлению, согласился.
– Почему все‑таки Пиотровски охотится за тобой?
Немец пожал плечами.
– Я не знаю. Но это началось ровно с того как мы отследили встречи вашего генерала здесь и начали расследовать это, задавать вопросы.
– А там, рядом с домом ты что делал?
Немец не ответил.
– Говори, что ты хотел сделать?
– Я думал речь про деньги. Мне нужны были деньги, а потом я бы ушел. Я знаю как, в подземелье остались места. На Западе – играют роль деньги или информация. Я не мог уйти пустым на Запад.
Николай кивнул. Мысли путались, он долго не спал… а тут было тепло.
[1] Так иносказательно определялись дойчемарки в объявлениях
