Под ударом-2. Операция «Арлекин»

Гасанов задумался. Дело в том, что он был человеком с несколькими личинами. В одной он уважаемый юрист, судья, с отличием закончивший юридический в Бакинском университете. В другой он – потомок древнего рода ханов, издревле правящего Азербайджаном, В третьей – он лидер организованной преступности, теневого экономического подполья Азербайджана, не менее богатого чем грузинского. В четвертой – он председатель КГБ – потому что его попросили. Кто усторожит сторожей самих…

Но иногда такая вот многоликость может и помочь.

– Пока собирайте информацию. Но, ни до кого из фигурантов – пальцем не касаться! Особенно до Половцева.

– Есть.

– Ориентируй своих. Получается, он на немцев работает?

– Информации пока недостаточно, но та что есть, показывает, что – да.

Гасанов задумался. Не сходилось. По информации ПГУ – источник, который они искали – работает на американцев. Значит, либо Атос дал неполную или недостоверную информацию – что очень маловероятно. Либо ошибка в объекте – они случайно наткнулись на предателя, но не того о котором указал Атос.

– Работайте – сказал Гасанов и направился к своему Мерседесу

Ленинград, СССР. 26 февраля 1989 года

В каждом советском городе, более‑менее крупном, было две власти. И это были не обком и облисполком. Это была советская власть – и антисоветская.

Советская власть распределяла, заставляла пахать, ходить на работу (но не работать! Именно ходить на работу), худо‑бедно снабжала. И единственно чего у нее всегда было в достатке – это обещаний. Что будем жить лучше, что идем к коммунизму, что нас ждет светлое будущее. Люди кивали, расписывались в кассе за зарплату – и шли к другой власти. Антисоветской.

У антисоветской власти было всё, вопрос лишь в цене. Хочешь кроссовки или джинсы Ливайс – пожалуйста, но стоят они столько, сколько инженер за месяц зарабатывает. Хочешь мясо каждый день есть, дефицитные лекарства достать – заводи знакомства. Будь полезным – и будут полезны тебе. У каждого есть что‑то ценное, кто‑то на складе сидит, кто‑то на услугах. И все это – вопреки тому, что советская власть делала и провозглашала.

Ну и всего остального у антисоветской власти – хватало. Пьянки, б…, наркотики. Антисоветская власть не воспитывала, она потворствовала. Хочешь – нальют. Хочешь – отсыплют. Плейбои и видеокассеты, которые впотаек смотрели отцы семейств. «Эммануэль», которую ставили и женам чтобы были в постели поизобретательнее. Это все – шажок за шажком – вело в трясину, в которой погибли тысячи и десятки тысяч. Но люди шли.

Человеком быть намного сложнее, чем подонком.

Но судья не принадлежал к этому миру. Судья Гасанов с детства знал, кем он будет и чем он будет. Дед был важным человеком, отец дорос до министра. Квартира в новом «министерском доме» с внутренним закрытым двором, где постоянно дежурит милиция, дача в Загульбе, еще одна – дальше, в родном районе, где их семью почитали как царей, потому что она там правила с шестнадцатого века, и советская власть ничего не изменила. В его родном городе на юридический факультет местного университета был самый большой конкурс, потому что право и править – слова однокоренные. Там учились те, кто будет править народом, и все это знали.

А что касается всего остального… овощи и фрукты, половина которых идет налево и в северных городах продается за десять цен. Ковры – каждая советская семья хотела иметь хороший ковер, это было признаком советской буржуазности, дорогой ковер на стене, а у некоторых еще в рулонах в каждом углу стояли. Поделия местной легкой, текстильной, пищевой промышленности. В Азербайджане в основном делали то, что надо людям – а не армии…

…

А меня зовут Мирза,

Работать мне нельзя

Пусть работает Иван,

Первыполняет план…

…

Судья был один из тех, кто сидел на самом верху. Сам он не торговал. Отмазывал. Получал. Передавал наверх. Принимал подарки.

Как отмазывал? В СССР при хищении от десяти тысяч – вплоть до смертной казни. Но если позвонят – входили в положение. Давали восемь, десять лет. Потом на УДО или по болезни. За это тоже платили…

Так – он имел имя в этом черном царстве, его знали во всех крупных городах, он мог задать вопрос – и ему бы ответили, по‑чести, не так как милиции или прокуратуре. Откуда там честь? Э… там есть и честь, и верность и слово… все там есть. Возьмемся за руки друзья, чтоб не пропасть поодиночке… по тому миру легенды ходили, как друг друга выручали. Пришла внеплановая ревизия, недостача под полмиллиона – но если у тебя есть имя, тебя выручат, под честное слово, хоть машину, хоть вагон товара перекинут. Свой некролог есть – те, кто попался, сгнил в лагерях или был расстрелян по хозяйственной статье. Озверевшее государство вело войну с подкапывавшей его со всех сторон армией воров – и проигрывало, но и жертв – хватало. С обоих сторон – были и менты и следаки, которые тронули не того, и оказались в Нижнем Тагиле, в больнице с инфарктом а то и в морге, в раздавленной выскочившим на встречку грузовиком служебке…

Все было…

Приехавшего в Ленинград судью встречали сотрудники местного УКГБ, Большого дома. Подогнали Татру – судья поморщился, с детства понимая, что он потомок правителей, а не крестьян, он предпочитал скромность и незаметность. В машине ему начали докладывать по текущим делам – иностранцы, которых в Ленинграде полно, оперативные игры, американское консульство. Судья слушал – но мысли его были совсем об ином…

…

С гостем – судья говорил в гостинице Интурист, где сняли номер, там был буфет – но они попросили организовать стол в номере. Включил скэллер – устройство для предотвращения подслушивания, ему привезли из Англии.