Поперечный элемент

Понимание пришло внезапно. Мать вдруг прижала руки ко рту, тихо вскрикнув. Девочка переводила взгляд с одной женщины на другую, видела и потрясение матери, и надменную уверенность хозяйки. А старушка между тем продолжала.

– И Степан тут, головой качает. Говорит, это он сгубил, он, знаешь ты его, Галка, знаешь. Говорит, Игнат.

Девочка теперь не отрывала взгляд от матери. Мама мотала головой, закусив кулак, ужас и страх сочились из глаз вместе со слезами.

– Плодоизгнаний много, у каждой в роду, считай. Убийства, болезни, внезапные смерти, всего хватает. Эта ноша всегда на вас, такие несчастья вечно будут происходить. В вашем роду не рождаются чистые душой, и дочка твоя неспроста умирает, душа у неё грязная. Наперёд говорю: скоро умрёт.

– Ей семь лет! – прошептала мать. – Она ничего плохого сделать никому не успела!

– Душе не семь! Душа вечна. У неё душа в пороках прошлую жизнь прожила. А, не веришь, – заключила старушка, заметив нечто, промелькнувшее во взгляде матери. – До своих лет дожила, а всё не веришь. Пятеро у тебя умерли, одна ты теперь. Троих детей война забрала, не придут, даже не жди. Четвёртый внезапно заболел, да и умер. А пятый – муж. Знаю твою скорбь, знаю. Где это видано, чтобы столько гадких событий в одном роду?

– Время такое, всем плохо…

– Время всегда одно, – сурово перебила знахарка. – Но все как‑то живут. А если души запятнаны, надеяться на хорошее нечего.

– Что же нам делать? Смерти одна за одной, всех похоронили, только вдвоём и остались. Если и доченьку заберет, зачем мне… – она уткнулась в рукав. Завыла, запричитала.

– Все умирают.

– Помогите нам! Помогите, умоляю! – горячо затараторила мать. – Я на всё готова, чтобы дочь жила! Она ещё такая маленькая, жизни не видела…

– Она своё отжила. Как зовут тебя? – обратилась она к девочке.

– Ася.      

– Ася, Ася… Каждый день тебя к смерти приближает. Да ты знаешь всё и так. Думаешь, несправедливо? Не бывает несчастий без причины. Мать твоя на злую судьбу грешит. Думает, сглазили. Зло делается самими людьми, а не судьбой. Зависть да сглазы появляются, когда есть чему завидовать, а если всегда одни несчастья – сами виноваты. Как жили – то и заслужили. Не рождаются в вашем роду чистые душой, – еще раз повторила хозяйка и вздохнула. – А ну‑ка, ешьте! Завтра будем разговаривать.

– Вы нам поможете? – умоляюще спросила Галина.

– Бог поможет, – сказала как отрезала хозяйка дома, и никто этой ночью больше не посмел заводить с ней разговор.

Путники давно не ели горячей пищи, в дороге питались только тем, что находили по пути – ягоды, коренья, траву. После добротного ужина многодневная усталость тяжким бременем опустилась на их измученные тела. От переживаний и потрясений разум затуманился, сил не было даже думать. Помывшись и переодевшись в чистые, не по размеру, сорочки, выданные хозяйкой, мать с дочерью легли на охапки увядшей травы, разложенной прямо поверх земляного пола и застеленной грубым домотканым полотном. Обнимая друг друга, тут же уснули.

 

Едва рассвело, Галина открыла глаза. Хозяйка уже не спала.

– Не буди ребёнка, пускай спит. Ей силы понадобятся, – вполголоса предупредила ведунья, стоя к ним спиной возле печи.

Галина вздрогнула: будто женщина затылком увидела, что она проснулась.

– Как вас зовут?

– Кто зовёт? Глушь такая, белку не увидишь. Бабой Верой зови.

– А по отчеству?

– Я женщина простая, не важничаю. Бабой Верой зови.

– Давайте помогу, – подскочила Галина, увидев, что хозяйка начала затапливать печь.

Не обращая внимания на предложение, баба Вера продолжила свое занятие.

– Жалко твою дочку, – спустя какое‑то время сказала она. – Умная она, сострадающая, покорная. Ошибок понаделала в прошлой жизни, теперь болеет. Скорая смерть научила доброте.

Мать молчала.

– И тебя жалко. Тяжело это, когда ребёнок болеет. Знаю, каешься. Вижу твои грехи. Но в наказание за грехи много ты испытала в жизни, рассчиталась, можно сказать. Как душа начинает болеть – судьба успокаивается. Если смиренности научишься – помогу тебе. А сопротивляться надумаешь – вскоре двоим дорога будет на кладбище.

– Я на всё готова! – с жаром выпалила мать, опять бросаясь хозяйке в ноги.

– Вот неугомонная! – с досадой зашептала баба Вера, заставляя Галину подняться. – С ума сошла? Накажу! – грозно добавила она. – Перед Богом на колени падай, а я такая же смертная, как и ты, – потом, помолчав: – А дочке твоей даром это не пройдёт. Если меня послушается, будет делать, как скажу, потом страдать всю жизнь будет. Бог не дарит вторую жизнь просто так. Чтобы Бог тебя услышал, нужно научиться слышать Его. Справится ли?

– Справится, справится! Она у меня умница!

– Все мы рассчитываемся за свои грехи и грехи отцов. Судьба такая. Смириться надо, нельзя на судьбу жаловаться. Смирись, каждый день у Господа прощения проси и молись. Может, и вытащим твою девку.

Ася лежала с закрытыми глазами. Не спала.

 

– Хотите, я покажу вам свой безопасный карандаш? – серьезно спросила Аделина и полезла в карман пижамы. – Вот, – она кисло улыбнулась, а потом завязала карандаш в узел. – Резиновый карандаш. Я и не догадывалась, что такие существуют. Насмешили, – сдавленно зевнула.

– Это я его купил, – признался главврач, улыбаясь. – Он безопасный и писать им удобнее, чем огрызком, проверено.

– Куда уж безопасней. Спасибо, доктор, писать и правда удобнее.

– Сегодня вы выглядите живее, – осторожно соврал врач. – Хорошо себя чувствуете?

– Нет. Сразу после приёма лекарств мысли путаются, наваливается апатия, усталость. Разве это нормальные побочные явления? Мои знания никуда не исчезли, зато мысли перестали быть ясными. Настроение подавленное, упадок сил, разбитость. Становится только хуже, ваши препараты мне не подходят.