Портрет леди
– Да ты бы просто убила его! – воскликнула Изабелла. – И не суровостью, а тем, что он был бы выставлен на всеобщее обозрение.
– Что ж, я бы с удовольствием слегка прищучила его. И твоего дядю тем более. Он кажется гораздо более благородным – все еще стойкий американец. Грандиозный старик. Не понимаю, как он может возражать против того, чтобы я воздала ему должное.
Изабелла удивленно смотрела на подругу. Ей казалось очень странным, что в человеке, к которому она испытывает большое уважение, может уживаться столько противоречий.
– Бедная моя Генриетта, – сказала девушка, – ты не понимаешь, что личное, то, что глубоко в себе, нельзя выставлять напоказ.
Мисс Стэкпол сильно покраснела, и на мгновение ее яркие глаза стали влажными; а Изабелла еще больше изумилась: сколько же в ее характере несовместимых черт!
– Ты очень несправедлива ко мне, – с достоинством произнесла Генриетта. – Я никогда ни слова не написала о себе!
– В этом‑то я уверена. Но мне кажется, по отношению к другим нужно быть такой же сдержанной!
– Очень хорошо сказано! – воскликнула Генриетта, снова доставая перо. – Позволь мне записать эту мысль, и я опубликую ее в статье.
И все‑таки у нее был чудесный характер. Полчаса спустя она снова находилась в прекрасном расположении духа, как и подобает корреспонденту газеты в поисках материала.
– Я обещала описывать общество, – сказала Генриетта Изабелле. – А как я могу это делать, если у меня никаких идей? Раз нельзя описывать Гарденкорт, тогда посоветуй мне что‑нибудь еще.
Девушка обещала подумать, и на следующий день в разговоре с подругой ей случилось упомянуть о своей поездке в старинный дом лорда Уорбартона.
– Ах, ты должна отвезти меня туда. Это то, что мне нужно! – воскликнула мисс Стэкпол. – Я должна взглянуть на аристократов.
– Я тебя отвезти не могу, – сказала Изабелла, – но лорд Уорбартон собирается приехать, и у тебя будет шанс познакомиться с ним и понаблюдать за ним. Но если ты намерена опубликовать беседу с ним, я обязательно предупрежу его.
– Не надо! – взмолилась ее подруга. – Я хочу, чтобы он вел себя естественно.
– Англичанин не может вести себя более естественно, чем когда держит язык за зубами, – ответила Изабелла.
Третий день подходил к концу, но не было очевидных признаков того, что ее кузен влюблен в их гостью, хотя он и проводил с ней много времени. Они прогуливались по парку, сидели под деревьями, а в подходящую для прогулок по Темзе погоду мисс Стэкпол занимала то место в лодке, которое до сих пор принадлежало только одной спутнице Ральфа. Общение с Генриеттой оказалось для Ральфа менее неразрешимой задачей, чем он ожидал, будучи в естественном смятении чувств, которое он испытывал после общения со своей удивительной кузиной. Корреспондентка «Интервьюера» часто очень смешила его, а молодой человек уже давно мечтал, чтобы оставшиеся ему дни были бы скрашены безудержным весельем. Со своей стороны, Генриетта не вполне соответствовала утверждению Изабеллы, будто она безразлична к тому, какого мнения о ней мужчины; бедный Ральф, очевидно, представлялся ей некой загадкой, которая ее раздражала и которую она обязана была разгадать, доказав тем самым, что она человек не поверхностный.
– Чем он занимается в жизни? – спросила она Изабеллу в первый же вечер после своего приезда. – Ходит весь день, засунув руки карманы?
– Он ничем не занимается, – улыбнулась ее подруга. – Он пребывает в праздности.
– Я бы сказала, это стыдно… в то время как я должна работать, словно хлопкопрядильная фабрика, – ответила мисс Стэкпол. – Как бы мне хотелось выставить его на всеобщее обозрение!
– Он слаб здоровьем и не может работать, – настаивала Изабелла.
– Фу! Ты сама не веришь тому, что говоришь. Я работаю, даже когда больна! – воскликнула ее подруга. Позже, перед речной прогулкой сев в лодку, она сказала Ральфу, что, наверное, он ее ненавидит – и с удовольствием отправил бы на дно.
– О, нет, – ответил молодой человек. – Я берегу своих жертв для более медленных пыток. А вы такой интересный экземпляр!
– Да, могу сказать, вы сильно мучаете меня. Единственное утешение – я возмущаю все ваши предрассудки.
– Мои предрассудки? У меня нет особых предрассудков. Я просто интеллектуальная скудость в сравнении с вами.
– Тем хуже для вас. У меня есть ряд приятнейших предубеждений. Конечно, я порчу вам флирт, или как вы там это называете, с вашей кузиной. Но мне все равно. Я возмещаю ей это тем, что вытягиваю из вас массу любопытного. Она узнает, как вы слабы духом.
– Ах, сделайте милость, продолжайте, разберитесь во мне хорошенько! – воскликнул Ральф. – Так мало людей способно на подобную заботу!
В этом отношении мисс Стэкпол, похоже, была мастер на все руки, безо всякого сомнения обращаясь, когда предоставлялась возможность, к настоящему допросу.
На следующий день погода выдалась плохой, и молодой человек для развлечения предложил гостье посмотреть картины. Генриетта прошла в его сопровождении по длинной галерее. Ральф показывал самые ценные экспонаты, разъясняя сюжеты картин и рассказывая о художниках. Мисс Стэкпол смотрела молча, не выражая никакого мнения, и Ральф был благодарен ей за то, что она не издавала дежурных восклицаний восторга, которые часто расточали посетители Гарденкорта. Молодой леди следовало отдать должное, она, в самом деле, редко прибегала к штампованным фразам. Она всегда говорила с напряжением и пылом, отчего часто напоминала образованного человека, объясняющегося на иностранном языке. Впоследствии Ральф Тачетт узнал, что Генриетта когда‑то работала художественным критиком в Трансатлантическом журнале; но, несмотря на это, в ее кармане не водилось мелкой монеты восторженных банальностей. Внезапно, сразу после того, как Ральф обратил ее внимание на очаровательный пейзаж Констебля[1], она повернулась и взглянула на молодого человека так, словно он сам был некоей картиной.
– Вот так вы всегда и проводите свое время? – спросила мисс Стэкпол.
– Я редко провожу его так приятно, – ответил Ральф.
– Вы прекрасно понимаете, что я имею в виду. У вас нет никакого постоянного занятия.
– О, – воскликнул Ральф, – я самый ленивый человек в мире!
Мисс Стэкпол снова обратила свой взор на Констебля, а молодой человек указал на висевшую рядом небольшую картину Ватто, на которой был изображен джентльмен в розовом камзоле с гофрированным воротником и в чулках. Он прислонился к пьедесталу статуи нимфы в саду и играл на гитаре двум дамам, сидевшим на траве.
– Вот мой идеал постоянного времяпрепровождения, – сказал молодой человек.
Мисс Стэкпол опять повернулась к нему. Хотя ее глаза были прикованы к картине, Ральф заметил, что не над сюжетом картины она размышляет, а обдумывает нечто более серьезное.
[1] Джон Констебль (1776–1837) – знаменитый английский живописец, пейзажист.
