Последнее фото
Хотя, Николас признался себе сразу, желание постигнуть тайну Мастера заботило его гораздо больше. Что если ему действительно удалось проникнуть за грань живого мира. И теперь благодаря его способности можно вновь испытать забытые чувства.
Когда‑то давно, возможно в прошлой жизни, которая оказалась вымыслом, в возрасте юноши Николай встретил призрака, о чем и написал книгу, ставшую популярной на весь мир. Встреча вознесла его к вершинам, но после выжгла нутро и бросила к низам. То была муза, позволившая вкусить лишь часть своей силы. А после в обмен на услугу забрать все живое, что наполняло писателя.
Но ничего, уже завтра он либо окончательно распрощается со своими фантазиями, либо же обратит их в реальность. Для этого требовались лишь фото Георгия Александровича, помощь Федора, в которой он не отказал. Сославшись на важность литературных исследований, Николас попросил подмастерье вскрыть ящик. Тот сначала испугался, но, поддавшись тому, что станет одним из важных героев новой книги, согласился.
Всего одна ночь, которую нужно пережить, и возможно тогда…
– Смотри‑ка, Ермолай, вот и наш проходимец пожаловал!
Противный голос легко восстановил образ своего владельца в голове писателя. То был круглолицый тип, пытавшийся обмануть супругу своего покойного брата. Погруженный в мысли Николас брел возле своего дома и не заметил, что у парадной его поджидают два неприятных товарища, чьей дружбой писатель пренебрег.
– Кузьма Михайлович, рад видеть! – льстиво улыбнулся Николас, но подходить к ним не стал.
Парочка не расстроилась. Они подошли сами. Тот, что имел острый нос и смуглую кожу, прозванный напарником Ермолаем, положил тяжелую руку на шею писателя и подтянул к себе. Кузьма Михайлович, или по‑простому Кузьма, взял писателя под руку. В боку кольнуло. Сквозь ткань пиджака и рубашки чувствовалось лезвие ножа, которое не стеснялось ранить человека.
– Что за порожняк ты прогнал вчера? Мы с Ермолаем рассчитывали на твою порядочность, а ты оказался баламутом.
– Позвольте, господа… – Острие кольнуло сильнее, что‑то теплое потекло следом.
– Не вколачивай нам баки! – процедил Кузьма. – И лучше помалкивай да слушай.
Николас кивнул, но улыбаться не прекратил.
– Из‑за того что ты вола водил, мы лишились наших сбережений, а Ермолай не любит, когда кто‑то берет то, что принадлежит ему.
Чтобы подтвердить слова Кузьмы и для того, чтобы напугать писателя, Ермолай зарычал и придушил его рукой.
– Так что должен ты нам, голубчик, да немало. Двух тысяч будет достаточно…
– У меня и двух рублей нет, – ответил Николас.
– Не моя беда. – Лезвие исчезло, боль осталась. – Голова у тебя кумекает, так что наведи марафета в том фотоателье, я слышал, рублики там водятся, но не мне тебя учить.
– Я не вор. – Лезвие вернулось. Правда, тело по нему не скучало.
– Мы тоже! А спустишь на нас борзых, – нож поднялся выше, разрезая пиджак, рубаху и кожу, – вгоню перо под жабры, усек?
– Тогда вам точно от меня не будет никакой пользы, – отшутился все с той же улыбкой на лице Николас.
– Зато одним паразитом будет меньше, – сухо ответил Ермолай.
И сильным ударом кулака в челюсть снес Николаса с ног. Земля перевернулась и жестко встретила лицо, сознание потемнело, расплылось и исчезло в небытие.
Сны стремительно сменяли друг друга, пока голос не вернул Николаса в реальный мир.
– Что с вами? – Над писателем с испуганными глазами стояла Настенька.
Николас, помогая себе руками, уселся на землю. Левой рукой он подвигал челюсть влево‑вправо – все в порядке, цела. Правой рукой прикрыл запекшуюся рану на боку. Еще не хватало, чтобы Настенька, увидев кровь, подняла шум.
– Я что‑то уронил, лег, чтобы найти, и случайно задремал. – Улыбка с трудом держалась на его лице. Прозвучал настоящий бред, но из‑за шума в голове ничего остроумнее он придумать не смог.
Настенька нахмурилась.
– Вам бы все шутки шутить! А ведь я заволновалась…
Она размахивала рукой, пока Николас не поймал ее в воздухе.
– Не тревожьтесь и простите за глупость.
Большего девушке было и не нужно. Теплое касание ладони, искренность в словах – и обида отступила. Вообще, Настенька злиться не умела. Если и случалось так, что ей приходилось ворчать, то делала она это с трудом, с натяжкой. Одним своим жестом писатель сносил ее эмоциональную оборону. И Настенька, сама не понимая, как такое возможно, тут же все прощала ему.
Она предложила помочь подняться, но Николас отказался. Он бодро вскочил на ноги, правда, пошатнулся, но сделал это так, будто так и планировал. После, пряча раненый бок от глаз девушки, проводил ее в квартиру, учтиво взяв ее корзину с бельем.
Рана оказалась несерьезной. Савелий, который был куда спокойнее по части крови, обработал порез и сказал, что через несколько дней от него не останется и следа. Вопрос о том, как рана была получена, Николас пропустил мимо ушей. А чтобы не возникло желание у Савелия его повторить, принялся рассказывать об увлекательной встрече с Мастером. И под этот рассказ вывел Савелия из своего кабинета.
– Так что же вы думаете, взаправду призрака поймали на фотографии?
– Скоро узнаем! – живо ответил Николас и закрыл перед собой дверь.
Теперь следовало перевести дыхание. Слишком много событий пришлось на последние два дня. Особенно если учитывать, что второй день еще даже не закончился.
Пока оставалось время, Николас привел себя в порядок и сходил в общественную библиотеку, где в прошлом с трудом отработал около года. Престарелая заведующая говорила с ним тепло, пока не надела очки, в которых разобрала лицо Николаса. Несмотря на это, ему удалось найти и получить несколько книг про изобретение и пользование камерой‑обскурой. Тот же принцип применялся и в фотоящике. В этом Николас не сомневался.
Затем он наведался в почтовую службу, где надеялся застать Георгия Александровича. Но, к сожалению, начальника не было весь день. А секретарь никак не хотел делиться личным адресом своего руководителя. Особенно с человеком, чей внешний вид не соответствовал государственному учреждению. Так что, как Николас ни старался, ничего у него не вышло.
Осталось единственное решение, к которому писатель никак не хотел обращаться. Ведь кто мог справиться с напыщенным секретарем? Точно такой же тип.
Петр Алексеевич предусмотрительно оставил свой адрес. Поселился он в маленькой комнате соседнего доходного дома. И собирался после сытного обеда выпить чаю с вишневым вареньем. Но писатель говорил настойчиво, да и от успеха этого дела зависела новая книга. Так что редактор вздохнул, грустно посмотрел на чашку свежего чая, встал, щелкнув коленями, и последовал за Николасом.
