Повесть о декабром чертополохе

– У нас гости. Хотя, наверное, у меня, – ответил тихо Вадим, и, как можно было бы сказать всяком суеверному, «накаркал» – дверь открылась наружу, впустив в себя леденящий воздух с улицы…

«И не только с улицы, этот человек сам пышет холодом…»

Внутрь заскочил подросток в красной шапке и чёрном пуховике. Он улыбнулся зубами с брекетами и растерянно посмотрел по сторонам, держа руки в глубоких карманах.

– Обувь чините? – спросил он.

«Фух, – выдохнул Вадим, – это просто посетитель».

– Чиним, что надо починить? – сухо отозвался Егор.

– Кроссовок, – ответил он и вытащил из кармана остатки лимонного кроссовка, будто разорванного собаками. Он кинул обувку Егору, и тот легко её поймал.

Вадим почувствовал, как сердце у него начинает набирать обороты, а в голову прорезаются смутные воспоминания… Парк, сладкая вата, колесо обозрения, тёплые руки. Прыг‑скок между грязными лужами, прыг‑скок…

«Аккуратнее, Вадя, не забрызгай меня, я тебя прошу…»

– Эй! – рявкнул он и сам удивился грубости этого окрика. – Это же… Это же…

– Всё с ней нормально, – заверил подросток и осклабился своими мерзкими брекетами. – Кое‑как тебя нашёл… Короче, дело к ночи. Пусть этот – выйдет. Сначала.

Понятное дело, он имел в виду священника. Тот поднял руку, указав на него пальцем – и было в этом жесте что‑то неистово мощное, колоссальное, что «подросток» завизжал и отшатнулся к стене. Кожа на щеке у него начала скукоживаться.

– Ай! – проревел он. – Пусть он выйдет, пусть перестанет, иначе кишки твоей девки сегодня же окажутся ужином для наших собак! АааЙ!

– Аркадий Георгиевич, – пролепетал Вадим. – Пожалуйста, подождите.

Священник сразу опустил руку и терпеливо посмотрел на парня.

– Говори так, – сказал «подростку» Егор. Голос его стал непреклонен. – Быстрее.

– Хозяин хочет с тобой поговорить, – сказал «подросток», подул на руку – отчего в будке сапожника сразу же сделалось холодно – и начал массировать обожжённую щёку. – Сегодня. Библиотека. Улица Екатерины Шумаковой, дом сорок два. Красивое такое здание. С надписью «БИБЛИОТЕКА». Мимо не пройдёшь. Через час. Ровно через час. И никаких «попозже»! И не опоздай. Опоздаешь – конец ей. Ты думаешь, я шучу?

– Я знаю, где это, – процедил Вадим сдавленно. – Я там студентом был.

– Принесёшь нашу вещь, отдашь её нам. И получишь свою… Бодипозитивщицу.

Вадим сугубо машинально начал откручивать крышку с банки, даже не сознавая этого.

– Кстати, без глупостей, – напомнил «подросток». – Зачем нам эти проблемы? Давай разойдёмся мирно, и всё. Надо острые углы обходить, как говаривал один бес. Да?

Он повернулся, чтобы уйти:

– Про сапожника я знаю. Всё знаю! Послушай умного человека. Умного! И сделай правильный выбор. Или… Мы не в игре, переиграть не получится. Помни!

Он пошёл к выходу, и Вадим увидел, что «подросток» оставляет за собой снег на месте,

где была его нога. Или просто какой‑то порошок.

– Об этом я и говорил, – сказал священник. – Взяли заложника.

– Они взяли её ещё вчера, – отрешённо подумал Вадим и провёл заледеневшей рукой себе по такому же заледеневшему лицу. – А я думал, а мне показалось…. А! И что делать? Он сказал «послушать умного человека». Это он Вас, Егор, имел в виду?

– Да, – кивнул сапожник. – Я отдал свою метку.

Почему‑то у Вадима всё оборвалось внутри – это оказалось безотчётное чувство и оно даже неприятно удивило его.

– И что?

– И ничего, – он ухмыльнулся. – Они одолели меня, и я отдал свою метку. Я пропустил их товарняк к беспределу, и тогда они порезвились всласть. Тогда‑то я чуть не сошёл с ума.

– А почему Вы…

– Не выдержал их давления. Они не брали никого в заложники, но это всё было настолько отвратительно – видеть их выходки. Я и отдал метку. И не просто прохожему, а одному из их шайки. Конечно, им не захотелось оставлять меня в живых – я же свидетель, какой‑никакой. Вот они и захотели свести меня с ума. И у них почти удалось. Слава Богу, я встретил Аркадия Георгиевича. И тогда они от меня отстали. Я не знаю, почему просто не загрызли. Не слишком весело, наверное.

– А мне что делать? – Паника нахлынула удушливой волной. – Я не могу Марину оставить в их лапах. И если отдам метку…

– Да, ты дашь им карт‑бланш на развлечения здесь. И, разумеется, подведёшь того, кто передал тебе метку.

– Как он передал её, если был мёртв?!

– Это одна из особенностей «шлагбаумов». Ты не сразу ломаешься. Заразить они тебя не могут, подчинить – тоже. Но убить – запросто. Но к этому они прибегают лишь в крайнем случае. Вдруг метку получит какой‑нибудь упёртый и принципиальный, бесстрашный и хорошо вооружённый молодой человек? И создаст им проблемы. Они следят за обитателем метки всё время, даже когда ты пытаешься справиться с запором на толчке, или давишь «толкушкой» таблетки для потенции, они следят и выбирают момент, чтобы ты мог согласиться на их условия.

– А если отмеченный…

– Я же не договорил: есть такая особенность. Убитый «шлагбаум» может один раз восстать – коротко и сумбурно – и передать отметину кому‑то ещё. Мне так передали, и я передал. К сожалению, я передал одному из них.

– И что он сделал?!

– Сломал её, – Егор опять улыбался, но Вадим увидел в этой улыбке невероятную боль, как если бы он сломал руку и делал вид, что всё нормально. Или если бы ему в пятку забили гвоздь. – Зажал между двумя пальцами и раздавил. И такое блаженство было в его глазах, что у меня внутри всё похолодело.

Они помолчали, думая об одном.

– Надо ехать, наверное, – сказал священник. – Поговоришь с ним.

– Думаю, сам хозяин их не пойдёт на встречу, – предположил сапожник и сматерился. – Уверен, там будет присутствовать кто‑то из его помощничков. И задача у них будет дожать тебя, заставить отдать метку.

– Никто за тебя решать не сможет, – сказал Аркадий Георгиевич. – Только лишь ты сам.

– Но, если ты всё же хочешь что‑то сделать такое, – уклончиво начал Егор. – То у меня есть кое‑что для тебя.

Он вытащил из‑под прилавка коробку из‑под конфет – старую, измятую – и открыл крышку. Там спокойно себе лежали нитки, иголки, пуговицы, булавки, монетки и много ещё всякого. И Егор стал внимательно рыться в этой груде.

– О, нашёл, – сказал он и вытащил один продолговатый предмет, зажал в кулаке. Ещё один, ещё и ещё. Всего шесть штук. И положил их на прилавок, рядом с сапогом, который делал. – Мне это передал один человек, давно. Но я так ими и не воспользовался.