Правило номер 8. Погружение. Часть 1

Медленней. Ещё медленнее.

Стелла, – которая именно сейчас, в эти самые секунды, могла бы при желании воспользоваться моментом и попытаться подплыть ближе к берегу, – всё же замешкалась. Обессиленная, подталкиваемая слабеющим донным течением, она снова ударилась о подводный камень, на сей раз другой коленкой. Затем ударила лодыжку. А после она увидела вдруг прямо перед собой длинный, окатанный водой ствол дерева, перекрывающий собой треть русла реки. Стелла не успела ни о чём как следует подумать, как водный поток, казавшийся до этого момента почти недвижимым, с неожиданной мощью набросил ее на этот ствол.

Резкая боль пронзила ребра. Глаза, правда, едва не вылезли из орбит, а легкие сдавило, точно тисками. Течение буквально повесило её на дерево, – словно хотело расплющить, – а после начало с силой придавливать к нему, как будто наматывая.

НЕЕЕЕЕТ!!!

Слишком реально

Слишком

Прекрати это!!!

Забыв о том, как дышать, и думая лишь о единственном шансе на спасение, Стелла с огромным трудом, напрягая каждый свой сустав, каждую свою мышцу, принялась продвигаться вдоль ствола. Медленно, недопустимо медленно она ползла по бревну, срывая попутно ногти и сцарапывая на руках кожу. Перемещение на сушу заняло, казалось, несколько часов (на самом‑то деле, наверняка прошло менее минуты – вряд ли она смогла бы продержаться под напором течения дольше), однако для Стеллы время замедлилось: секунды превращаются в часы, когда испытываешь жуткую боль и осознаёшь невозможность из‑за этой боли совершить хотя бы один нормальный вдох.

Вот, наконец‑то, твердая поверхность. Стелла застонала, уткнувшись лицом в землю. Резкий, болезненный приступ кашля не дал ей вдоволь порадоваться приобретённой свободе. Она кашляла, наверное, целую вечность. Тело сводило изматывающей судорогой, а изо рта и носа непрерывно текла вода. Наконец, когда сил не осталось даже на кашель, она кое‑как перевернулась на спину и с трудом открыла глаза. Сверху, в нескольких метрах над её головой, склонились, – переплетаясь меж собой, – изогнутые ветви деревьев с зелеными листьями. Листья подсвечивались светом солнца, и потому выглядели полупрозрачными. Стелле показалось (наверняка это была галлюцинация), будто она слышит откуда‑то издалека нечто, напоминающее музыку.

«Надо бы проверить, – все ли кости целы». – Подумала она.

Приподнявшись, Стелла начала потихоньку ощупывать себя. Каждое движение причиняло боль голове. Преодолев очередную вспышку боли где‑то над переносицей, она опустила глаза вниз, воочию оценивая ущерб, нанесённый своему телу и своей одежде. Её внешний вид, что и говорить, представлял сейчас удручающее зрелище. Волосы спутались, и в них застряли частички земли. Шёлковая блузка изорвалась окончательно: все швы разошлись до основания, и на теле оставалось висеть лишь несколько лоскутов ткани. Разодранная снизу до пояса юбка двумя половинками плотно оплетала ноги.

Стелла хмыкнула. Именно здесь, измазанная в земле, в разорванной одежде, с хриплым дыханием, с болью в груди и в голове, – Стелла начала осознавать: все то, что с ней произошло только что, не снится ей. Те странные существа, что так напугали её, – кажется, и они реальны. И этот мир – он весь реален. Так же реален, как и тот факт, что Стелле чудом удалось избежать гибели – уже два раза подряд за один день.

– Спасибо. – Прошептала она, ложась обратно на землю и глядя на чуть покачивающиеся, освещённые солнечными лучами зелёные листья. – Чем бы ты ни было, спасибо тебе.

А теперь она хотела отдохнуть. Полежать немного с открытыми глазами. Замереть.

***

На ногах и руках в нескольких местах кровоточили на поверхности кожи трещины. Они все опухли и побаливали. Оставалось лишь надеяться на то, что пострадала только кожа. В предвкушении жуткой боли в ушибленных, расцарапанных (и, возможно, всё‑таки сломанных) конечностях, – Стелла ещё через какое‑то время предприняла неуверенную попытку встать.

Вопреки опасениям, она довольно легко поднялась. Ноги в местах ушибов заболели сильнее, но не настолько, чтобы появился повод опасаться за их целостность. Так что идти Стелла могла. Мешал, правда, возобновившийся кашель (она подумала, что он наверняка выдаст, когда её начнут искать). Она несколько метров прошла, поначалу сильно ссутулившись, – но затем выпрямилась и оглянулась вокруг.

Несмотря на все пережитое, некая эйфория, связанная с чудесным спасением, видимо, ещё до конца не отпустила. Стелла испытывала весьма странные чувства. Она смотрела и осознавала, как никогда раньше, что природа вокруг неё жива – так же, как жива и она сама. Под ногами стелился ковёр молодой травы салатного цвета, слегка прохладный и приятный для стоп. Кроны деревьев были похожи на покрытые нежно‑зелёной тканью крыши летних садовых шатров (родители иногда устраивали пикники в таких, когда Стелла была ещё достаточно наивна, чтобы радоваться этому). Горный ручей вымыл почву из‑под одного из деревьев, что росло на самом краю берега, и оголённые извилистые корни этого дерева, будто наглядное доказательство того, что дерево настоящее, – торчали сейчас на поверхности. Кристально‑чистая вода мелодично журчала в своем русле и переливалась сквозь корни. На траве, то тут, то там, лежали куски обломанных веток.

Эйфория внезапно отпустила, и Стелла внимательно пригляделась к разбросанным частям дерева. Далеко не все ветки выглядели гнилыми или высохшими. Некоторые определенно были кем‑то выломаны, причем, судя по их внешнему состоянию, не так давно.

Интересно

И кто это сделал?

Размышления о том, что это мог быть за зверь, оборвались, не успев начаться: звонкое птичье пение послышалось откуда‑то слева, и Стелла незамедлительно повернулась к его источнику. На одной из низко растущих ветвей ближайшего к ней «дерева‑шатра» сидела небольшая (всего в два или в три раза крупнее воробья) птица, и издавала она звуки, отдалённо напоминающие звучание какого‑то музыкального инструмента – возможно, флейты или свирели, Стелла точно не помнила. В своё время девочка занималась пианино и немного роялем, – в общем, клавишными, а не духовыми, да и то было очень давно. Она подошла на шаг ближе к дереву.