Правило номер 8. Погружение. Часть 1

В помещении Стеллу, кажется, не поджидали: по крайней мере, никого живого, на первый взгляд, ею замечено не оказалось. Впрочем, было довольно темно, и сказать наверняка, что здесь совсем никого нет, было невозможно. Несмотря на все эти не внушающие доверия обстоятельства, и несмотря на то, что там, в коридоре, сейчас кто‑то стоял, возможно, готовясь вот‑вот открыть дверь, – она слишком устала бояться, чтобы начать сейчас заниматься поисками чудовищ под кроватью и в шкафу.

«Да и к чёрту всё. Заходите. Вылезайте. И пусть будет темно».

На смену агрессии начала стремительно наваливаться усталость. Тяжёлым покрывалом она опускалась издёрганной сегодняшними приключениями девушке на плечи.

«…какой длинный день… сумасшедший день…»

Стелле невыносимо хотелось спать. Она ничего уже не видела перед собой. Она понимала, что неплохо бы придавить входную дверь какой‑нибудь тумбочкой, а для начала это помещение должно осмотреть, как следует, но усталость буквально валила её с ног. Уже на полусогнутых ногах она добрела до чего‑то, по внешним очертаниям напоминающего кровать, – на ощупь вполне мягкого, тёплого, уютного. Скинув обувь, девушка легла, свернувшись калачиком, и укуталась в ворох ткани, – приятно пахнущей свежестью и, кажется, вновь какими‑то травами.

«Заснуть и проснуться – вот лучший ответ на все вопросы». – Перед тем, как закрыть глаза, успела подумать она.

 

***

 

– Ты спишь, кажется? Вот уж не думала, что доживу до дня, когда меня начнут воспринимать, как снотворное.

Голос, вообще‑то, был довольно приятным. Пожалуй, несколько грубоват для девушки, но всё равно не лишён истинно женского очарования (это вполне в женском духе – «включать» очарование только лишь в те моменты, когда испытываешь некое особое влечение к собеседнику…)

Говорившая стояла посреди широкого, со скошенными углами, идеально вычищенного и освещённого пещерного зала, во все стороны от которого расходились, будто паучьи лапки, каменные коридоры, укреплённые изнутри металлическими поддерживающими конструкциями. Акустика в помещении впечатляла: вкупе с активной жестикуляцией молодой женщины, то и дело во время своей речи крутившей рукой странные фигуры, можно было подумать, будто центр зала это сцена, а та, что крутится посреди неё, – артистка. Мужчина, к которому она обращалась, чуть сгорбившись сидел от «сцены» немного поодаль, в кресле, позой своей напоминая то ли засыпающего от скуки, то ли убаюканного низким тембром говорившей зрителя. Однако, он не спал. Почти сразу после заданного ему напрямую вопроса он поднял глаза на девушку.

– Вообще‑то, я о другом размышлял, извини. – Не моргая, глухим, совершенно лишённым благозвучности голосом произнёс он.

Девушка остановилась, встала прямо напротив своего «зрителя», подошла ближе, а после покачала головой из стороны в сторону – видимо, изображая состояние удрученности.

– Сдаюсь. Кажется, не только голос, – один вид мой вгоняет тебя в сон.

– Это не сон. Сосредоточенность.

– Всё равно, это бессмысленно. Ты ведь и сам знаешь детали. Зачем я тебе всё это рассказываю?

– Ты исправно несёшь бремя своей службы.

– И то верно.

Посмотрев, нет ли кого поблизости, она, чуть склонившись, прибавила:

– Смотрю я на тебя, и… не знаешь, зачем, всё‑таки, было придумано это идиотское Правило Номер Шесть?

Мужчина выпрямился в кресле.

– Решила сделать мне комплимент перед смертью? Спасибо, Номер 634, это крайне мило с твоей стороны. Нечасто, признаюсь, я подобное слышу. Чем старше становлюсь, тем реже. Да, к слову, я не настолько стар, чтобы помнить, когда и зачем были созданы Правила.

– Женская участь в Ордене Сердца совсем несладкая. – Продолжала гнуть своё девушка. – Нас поставили в такие условия, от которых на полуоборотня захочется запрыгнуть.

– Серьёзно? – Мужчина слегка улыбнулся. – Неужто и попытка была?

– Не то, чтобы…

– Но почти. Номер 634, ты прекрасна в своей непосредственности. Что касается меня, то уже послезавтра я начну исполнять своё истинное и единственно верное предназначение. Поверь, тебя бы сразу отвадило беседовать со мной на посторонние темы, если бы ты хоть раз увидела это воочию.

Она в ответ рассмеялась. Эхо от её громкого (хоть, кажется, вовсе неуместного в данной ситуации) смеха волнами разлетелось по многочисленным каменным залам, а затем начало возвращаться обратно.

– Ох, ты. Как же я тебя развеселил. Надо же.

– Ты мне нравишься, Номер 528, правда. И ты это знаешь.

– В последнюю неделю очень многие начали со мной откровенничать. Оказалось, я нравлюсь гораздо большему числу людей, нежели полагал ранее. – Задумчиво произнёс тот. – К чему бы это всё?

Девушка медленным, но верным шагом придвинулась вплотную к мужчине и попыталась взять его за руку.

– Пойдём со мной. Уже поздно.

– Лучше не искушай меня, сослуживец. Хуже будет. Я понимаю, тебе тяжко пришлось в последнее время, но не настолько же…

Она закатила глаза к потолку.

– Насколько мне известно… по слухам, конечно… подобные тебе не нуждаются в целомудрии. Ваша Сила не угасает от этого.

– Ох, уж эти уши, что слушают всякие нелепицы на ночь.

В глазах собеседницы засверкали искорки. Теперь она ухватилась за вторую ладонь мужчины – ту, что в отличие от первой была надёжно укрыта тканью плотной перчатки.

– Обещаю, я не буду склонять тебя к нарушению Правил. Просто хочу получить парочку советов напоследок.

– Советов по роду службы, я полагаю? – Руку он отнял.

– И их тоже можно. – Подмигнула девушка, сразу, впрочем, принимая независимый вид. – Но в любом случае, Номер 528, твоя подготовка к заданию окончена. Пора нам идти отмечаться.

Она, присвистывая, подошла к стоящему неподалёку низкому деревянному столику и начала живо складывать в одну стопку разложенные по всей его плоскости листы синтетического пергамента, изрисованные картами, схемами, и исписанные мелким, местами размытым водой, рукописным текстом. Движения её отличались быстротой и чёткостью. Заметно было: она привыкла исполнять свои обязанности как следует, но в то же время особой радости они ей не приносят. Волосы её были пострижены до плеч, одета она была в мужскую одежду. Лицо, пожалуй, производило впечатление довольно симпатичное, вот только рот казался каким‑то чересчур резко очерченным, а губы – тонкими.