Правило номер 8. Погружение. Часть 1
При всём при том, острое, почти болезненное желание двигаться набирало обороты. Желание движения стало буквально изводить, не давать спать ночами, изматывая во время школьных будней, требующих дисциплины и усидчивости. Вечерние прогулки становились все более длительными, а часы продолжали безжалостно, безучастно отсчитывать секунды и минуты. Времени на то, чтобы вдоволь «подышать воздухом» и при этом сделать в срок все домашние задания (которых с каждым днём задавали всё больше) катастрофически не хватало. Часы продолжали безжалостно тикать. В конце концов, нервы не выдержали.
– Что ты думаешь о выпускных экзаменах, Эсси? – Спросил как‑то за ужином озадаченный отец. Он всегда звал её так, уменьшительно, упорно не желал называть полным именем, будто боялся, что стоит ему его произнести, как его милая дочурка сразу превратится в некого доисторического монстра и проглотит его живьём. – Ты много времени проводишь на улице, и мало за учёбой. Сейчас надо бы подумать о своем будущем, а не о прогулках, как считаешь?
Стелла как раз на тот момент была мысленно занята очередным продумыванием деталей своего «плана мести». Она в последнее время очень часто о нём думала: и за едой, и перед сном, – и крайне не любила, когда её отвлекают от этого занятия. Никогда до этого она не позволяла себе подобного, но произнесённая в тот вечер родителем фраза (произнесённая в момент крайне важных для неё умозаключений) подействовала на девушку примерно с тем же успехом, как появление пирожного с кремом воздействует на ребёнка, – которого, по каким‑либо причинам, надолго отлучают от сладкого. Проще говоря, ей просто «снесло крышу». Быть может, дослушай Стелла слова отца до конца, – это помогло бы ей избежать неприятностей в самом скором будущем. Но слушать она не собиралась. Она в бешенстве выскочила из‑за стола. Странный, нарастающий в ушах шум заглушал собой все голоса, все звуки, – и любые доводы, пытающиеся противостоять ему, казались враждебными. Громкий стук вилки, которая с лязгом отлетела от тарелки с едой и упала на пол, не дал отцу продолжить.
– Не лезь в мои дела. Слышишь?! И хватит меня так называть, мне не пять лет!
Затем она побежала (прямо в том, в чём была одета за столом), побежала к выходу, оставив распахнутой входную дверь родительского дома, побежала, переходя постепенно из лёгкой трусцы на ожесточенный бег. За ней никто не побежал. Почему?
«Перед своими школьными экзаменами я, помнится, дорогущий столовый сервиз разбила, и нарочно». – Поделилась с мужем мать Стеллы, ободряюще поглаживая его по плечу. – Мой папаша сказал потом: доченька, ты лучше в следующий раз поори на меня – дешевле обойдётся».
«Лучше бы и она что‑нибудь разбила». – Опустил голову безутешный отец.
«Эй, только не мой фарфор! – Шутливо заметила женщина. – Мне его папочка подарил. Скажу ей потом, пусть побьёт твои пластинки».
«Она их тоже слушает. Тебя наказали тогда за сервиз?»
«Наказали, и весьма, знаешь ли, болезненно. Зад болел пару дней, если не больше».
«Я против любого насилия, ты же знаешь».
«Давай сделаем вид, что ничего не было. Всё пройдёт, дорогуша. Все подростки немного сумасшедшие, а тут ещё эти экзамены».
«Возможно, ты права, дорогая».
Они было довольно прогрессивны, родители Стеллы. Они поговорили и решили, что всё уляжется само собой. Они считали, что их дочь исправно пьёт по утрам таблетки зверобоя и валерианы, и просто немного взвинчена из‑за предстоящих выпускных заданий. Они не знали о том, что случилось тогда, давно, сразу перед отъездом из «дома‑сада».
Никто не знал.
А Стелла, – Стелла бежала в этот вечер долго, очень долго, через раскинувшееся от дальних жилых домов поле, большое, заросшее сорной травой. Она не останавливалась до тех пор, покуда у неё не начали отниматься ноги. Тогда она просто упала в траву, не имея сил двинуться. Мышцы болели, одежда насквозь пропиталась потом. Она чувствовала боль во всём теле. Но одновременно с этим она почувствовала впервые и то, чего ей так не хватало, и то, о чём родители никак не могли догадаться.
Предчувствие. Радость. Яростная радость предчувствия.
Стелла решила назвать это так.
*****
Май в этом году выдался невероятно теплым. Особенно приятны были майские ночи. Месяц спустя после апрельского скандала, в ту самую роковую ночь Стелла шагала по улице, наслаждаясь приятной прохладой. День был погожий, и к ночи погода отнюдь не стала хуже, так что она совершенно не переживала по поводу того, что нарядилась совсем по‑летнему. На ноги были обуты лёгкие босоножки, верхняя одежда представляла собой развевающуюся от малейшего дуновения ветерка юбку и такую же точно блузку, только оттенка чуть светлее, аккуратно подпоясанную. В темноте, подсвечиваемой лишь редкими уличными фонарями, ткань обоих предметов гардероба, юбки и блузки, казалось, даже светится изнутри. С каждым новым совершённым шагом Стелла ощущала, как плавно качаются из стороны в сторону складки почти невесомой ткани, как в унисон с ними, напротив, тяжёлые волны распущенных волос пружинят вдоль её спины и плеч. Она представляла себе эту картину, и на губах её сама собой возникала самодовольная улыбка.
«Я сделаю это. – Думала она. – Сегодня».
Многие, вероятно, осудили бы Стеллу за такое поведение. Они бы назвали сегодняшний наряд чересчур вызывающим для ночной прогулки, выбранное время – опасным, а настроение – излишне самовлюблёнными. Стелла, в общем, и сама осознавала импульсивность своего поступка. Тем не менее, она считала: у нее имеется повод вести себя так, вызывающе и беспечно. Её распирало огромное желание показать свои стройные ноги, аккуратные лодыжки, обозначить тонкую талию, распустить густые темно‑рыжие волосы. Пусть все смотрят и расступаются перед ней, ей всё это доставляет удовольствие впервые за прожитые годы, – потому что она, наконец‑то, готова.
Вполне вероятно, что то, что случилось с ней этой же ночью, явилось наказанием свыше, за странные, импульсивные, противоречащие чувству безопасности наклонности. Текущая майская ночь, к слову, вообще‑то изначально предрекала своим наступлением события необыкновенные. Примерно за неделю до этого судьбоносного ночного происшествия, случайно послушав выпуск новостей по радио, Стелла узнала о метеоритном дожде, который должен был быть виден в небе над районом, в который входил округ, где она жила. Событие не слишком‑то её увлекло, когда она услышала о нём впервые: поскольку о метеоритном дожде сразу начали активно судачить в школе, это порядком надоело в первые же пару дней. Кроме того, ближе к концу учебной недели Стелла встретила ещё и парочку неблагополучного вида личностей на улице, – с плакатами, вещающими что‑то о конце света. Всё это походило на начало какого‑то идиотского фильма про инопланетян, или на чей‑то розыгрыш, так что Стелла принципиально перестала обращать внимание на ажиотаж, что творился вокруг.
