Причинность. На другой берег

– Ты чем‑то взволнован? – еле слышно произносит Сефу.

Голос не теряется в плотном Сиянии, и звук проходит без задержек и препятствий. Сверр на секунду задумывается, говорят ли они на самом деле, или всё это ему кажется.

– Не преувеличивай. Я только… – Он усердно подбирает слова, что само по себе ему не свойственно. – Это ты казалась взволнованной. Может, нужна помощь? Может быть… – Сверр чувствует, как тяжелеют капли пота у него на лбу, но старается сохранить внешнее хладнокровие и даже чопорность в общении.

– Помощь? Мне? – Она тянет его всё глубже и глубже в растущую пустоту своих глаз.

Сверр выпрямляет спину и хочет уже выпалить про её образ, как она кричит внутри его головы. Он по крупицам собирает свою волю, чтобы признаться в необычайно быстрой интеграции их сознаний и ещё раз спросить, кто же она такая. Сефу оказывается быстрее: подносит свой тонкий палец к его дрожащим губам и ближе наклоняет голову. Мурашки снова овладевают телом Сверра, но он лишь вопросительно поднимает бровь.

– Я не знаю, – голос Сеф звучит уверенно и спокойно. – Прости, что не готова ответить на твои вопросы. Очень надеюсь, что ты уже осознал или стоишь на пороге. Они следят за нами, но помощь, – секундная пауза, – в пути.

Она касается его губ подушечками пальцев и грустно улыбается:

– Ты давно вспомнил?

Сверр не успевает опомниться, чтобы ответить хоть что‑то. Толпа начинает обратный отсчёт. Всё сливается в единый поток: ритм Сияния, ритм голосов, ритм его сердца. Воздух вокруг вибрирует. Сефу опускает взгляд и одними губами произносит: «Извини», – и отдёргивает руку. Северянин понимает – диалог состоялся, но внутри его головы.

Мысли сплетаются в объёмный узел, а образ идёт мелкой рябью. Канал интеграции сбоит. Задумываться о реальности произошедшего нет уже ни времени, ни сил. Толпа скандирует: «Четырнадцать!» – и замирает в ожидании.

Останавливается всё. Будто кто‑то нажал на паузу. Сверр продолжает смотреть на Сефу – такую же неподвижную, как и все вокруг, – до тех пор, пока она не поднимает взгляд. Совпадение ли это, северянин не знает, но небо вспыхивает одновременно с её глазами. На секунду ему кажется, что он ослеп. Потерянные очки уже вряд ли удастся отыскать. Без них остаётся лишь щуриться в попытках рассмотреть происходящее. Толпа вокруг продолжает молчать. Толпа на паузе.

Вроде ничего необычного, но Сверр обращает внимание на малышку и матерится от удивления: её руки застыли, протянутые к всполоху, что замер напротив детского лица. Северянин не в первый раз стоит внутри Вспышки, а вот она впервые остановилась сама. Остановилось всё, кроме двоих на Башне.

Пепельно‑белые глаза, исполненные светом, смотрят сразу повсюду.

– Разве ты должен был видеть это? – Сефу выглядит растерянной внутри его головы, а вот оригинал на площадке больше походит на биоробота со светодиодами вместо глаз.

– Видеть что? – только и может уточнить Сверр, стараясь не анализировать происходящее раньше времени.

– На что я иду. Это было… – Она осекается. – Я лишь хотела сказать, что тоже помню. Пусть и не всё. Послушай, мы на виду. Мне просто пришлось сбивать сигнал.

– Поэтому кричала? Хотела разбить канал?

– Да, но интеграция настолько мощная, что я не просто не разбила его, но и привела тебя к источнику.

– У канала два источника.

– Я не об этом… – Она снова осекается. – Даже в интервале мы не можем остаться одни. На благо. Ты очень рано вспомнил свою суть и помог мне приблизиться. Но упрямые поиски слишком, – образ задумчиво облизывает губы, – интегрировали тебя в этот пласт. Пока не ясно, как нам всем лучше поступать. Насколько безопасно делить одну точку, если ты понимаешь. Я буду помнить. Держись за мою память, как и всегда. Я оставлю проход, если ты готов закрыть за собой.

– Что, прости?

Ответа нет. Внешнее пространство выходит из ступора, а канал слабеет. Яркость света возрастает. Ещё пара секунд и Вспышка достигнет экстремума, на какое‑то время ослепив всю Та’Мануан.

Сверр уже с трудом ориентируется в ослепительном пространстве, но замечает, когда глаза Сефу возвращают себе привычный цвет. Уровень света вокруг поднимается. Откуда‑то слева низкий голос глухо командует: «Давай». В этот момент темноглазый блондин, до сегодняшнего вечера не интересовавшийся ничем, кроме дорогого алкоголя и занудной старой литературы, может разглядеть Сефу с головы до ног – до ног, балансирующих на обледеневших перилах.

Северянин слишком поздно бросается к ней. Сеф расправляет руки, словно крылья, и исчезает в яркой Вспышке, а образ на последнем дыхании обращается к Сверру: «И они дождутся тебя на краю, за его порогом: где свет превратился в воду, где началась жизнь».

Управляющий во второй раз обрушивается на ограждение, хватая руками воздух перед собой. Мир погружается в глубину чистого света, словно льющегося из беспредельной пустоты вокруг. Рассмотреть хоть что‑то теперь невозможно. Сверр обречённо оседает на металлическое покрытие площадки.

Стоит туману, сотканному из самого света, медленно рассеяться, толпа устремляется к лестнице, не желая дожидаться прихода тьмы Чёрного Ноазиса, или, как говорят местные, Ночи Дня.

Улыбающийся подросток легонько стучит Сверра по плечу.

– Ты действительно помнишь? Тогда нам нужно поговорить, – голос звучит знакомым и слишком взрослым.

– Мне кажется, – Сверр залипает в одну точку, – она прыгнула туда.

Он и сам не понимает, с кем говорит. Почему говорит. Северянин поднимает голову и видит подростка – того самого, что недавно шептался с Сефу. Отлично. Какому‑то левому ребёнку он только что сказал, что его знакомая, вероятно, суициднулась. «Просто потрясающая идея», – проносится у Сверра в голове.

– Савитар, – шумная северянка берёт его юного собеседника за руку, – ты не видел Сефу’эни? Не могу её найти.

– Она уже спустилась. – Действительно, меньше всего его голос похож на детский.

Это удивляет не только Сверра – северянка напряжённо сводит брови.

– Повтори‑ка, – наклоняется она.

– Она уже спустилась. – В этот раз Савитар звучит, как и полагается молодняку его лет.

– Идиотизм. Она только что была здесь. Ладно. – Северянка натянуто улыбается Сверру, подхватывает малышку на руки, а подростку велит держаться у неё на глазах.

Троица аккуратно встраивается в поток, тянущийся в сторону лестницы, а Сверр безучастно провожает их взглядом. Северянин вытягивается на полу во весь рост. Свет вокруг тает. Возвращаются редкие всполохи. Холод металла помогает привести мысли в порядок. Немного помешкав, Сверр пытается восстановить канал интеграции, прорисовывая знакомый образ в голове, но из этого выходит немного больше, чем ничего.

Воспоминания вспыхивают и гаснут в сознании. Всё произошедшее кажется какой‑то циничной шуткой воображения. Сеф правда спрыгнула с Башни или всё это порождение его сознания? Сверр закрывает глаза и решает начать спуск через пару часов: ему впервые в жизни хочется остаться в одиночестве. Впервые в жизни он готов встретить спускающуюся Тьму, полагаясь только на самого себя.