Причинность. На другой берег

– Теперь твоя очередь понять правильно, Сигрид’эни, – выпрямляется Ифэми. – Для меня всё происходящее выглядит настолько абсурдно, что больше напоминает продолжение сна, а не реальность. Очнулась в полной темноте. Не понимаю, что происходит и где нахожусь. Ледяной лабиринт. Здание, полное незнакомых мне технологий и битком забитое каара, судя по всему, прибывшими с разных континентов. И вот, – она вскидывает руки, – я сижу босая перед местной эйдрэ, которая с ходу намекает, что я какой‑то там маяк.

Ифэми резко поднимается с дивана, шагает на платформу и, опершись руками на прохладный кварцевый стол, продолжает:

– Давай‑ка начистоту. Я бы и рада подтвердить или опровергнуть твои опасения, но реально не понимаю, где нахожусь или как сюда попала. И, к сожалению, такое положение дел бесит меня не меньше, чем саму эйдрэ.

Ифэми сдержанно улыбается и уверенно смотрит прямо в глаза Сигрид, попутно размышляя о том, насколько был уместен этот эмоциональный выпад.

Эйдрэ какое‑то время молчит, стараясь понять, говорят ей правду или заранее заученный монолог. Она прикидывает, что оба варианта в равной степени возможны, но, чтобы выяснить истину, решает пойти у гостьи на поводу.

– Скажи‑ка мне, дитя, что принципиально отличает эту реальность от реальности сна, если ты проживаешь их обе? – Она откидывается в скрипучем кресле.

Ифэми не находит, что ответить, и продолжает молча смотреть эйдрэ в глаза, вспоминая, как Сефи без конца болтала нечто подобное, называя сны лишь пластами реальности.

– Молчание – наилучший из ответов. Что ж, тогда может случиться так, что эта реальность – один из твоих снов.

– Или наших общих.

– Параллельность тебе тоже знакома? Замечательно.

– Сигрид’эни, ты превосходно прыгаешь с темы на тему. Уверяю, что не знаю, как здесь оказалась.

Ифэми на секунду прерывается и грустно выдыхает:

– Я даже не знаю, что это за «здесь».

– Мы никогда не помним начала сна.

– Идиотизм какой‑то. Твоё поведение похоже на выступление актёришки на празднике Ночи, но не на эйдрэ. От чего ты так увиливаешь?

– Неужели ты сама не делаешь так же?

Ифэми мешкает. Из глубин её памяти проскальзывают картинка за картинкой: как она тактично уводила разговор от сути, старательно скрывая что‑то. Фи никогда не делала этого из‑за прихоти. Может, эйдрэ руководствуется схожими мотивами? Может, гостье не стоит знать правды?

– Позволь‑ка мне вернуться домой. – Ифэми обескураженно поджимает губы. – Живите в своём мирке, как угодно. Не отвечай на мои вопросы. Просто верни в мой дом на краю Джезерит.

Молчание. Сигрид торопиться некуда. Та’Уттара сковало тьмой и холодом Чёрного Ноазиса, а значит, охота, рыбалка и более важные вылазки заставляют себя подождать. В такое время дел в форте совсем немного, и эйдрэ может вести какой угодно долгий диалог с какой угодно гостьей. Жаль, что паранойя – своеобразная издержка положения – не позволяет Сигрид открыть собеседнице хоть что‑то. Это и ставит эйдрэ в проигрышную позицию: не увидев доверия к себе, Ифэми не доверится в ответ, а значит, не расскажет то, что действительно интересует Сигрид. Она чувствует себя в тупике, в который зашла своими ногами. И выбираться из него нужно так же – самостоятельно.

– Мин Джезерит, – щурится Сигрид. – Тебя нашли в снегах к востоку от форта. Через несколько часов после Вспышки.

– В снегах? – Фифи удивлённо моргает.

– Да. На моей памяти такое произошло впервые. А память у меня отличная.

Ифэми поспешно возвращается на диван, плотнее прижимая босые пятки к мягкому ковру. Губ седовласой эйдрэ касается едва заметная улыбка:

– В это Сияние всё началось как обычно. За несколько часов до алого мы собрались на верхних этажах форта. Сомневаюсь, что Вспышка здесь такая же, как в твоём городе, но всё же безупречное чудо природы видно и у нас. Сначала меня насторожили Зарева. Они были дольше обычного. За столько прожитых лет я знаю, сколько секунд длится каждое и через какие промежутки они вступают. – Эйдрэ нахмурилась. – В этот раз всё было иначе. Илва тоже обратила внимание. Погрешности были едва уловимы, но даже их быть не должно. Мы обе списали всё на изменения в погоде или нечто подобное, но тревожность усиливалась. Илва даже пошутила про явление Мнра Мнаас, и это казалось нам забавной шуткой ровно до самой Вспышки.

Эйдрэ говорит медленно, словно решаясь на каждое слово. В её голове легенды смешиваются с реальностью, предрассудки – со здравым смыслом, а гостья на диване кажется то невинным дитя, то эфором, то кем‑то похуже.

– Первым завизжал молодняк, – произошедшее всё яснее прорисовывается в памяти Сигрид. – Когда меня пропустили ближе к окну, тьма уже подбиралась, но хватило нескольких секунд, чтобы всё понять. Мы привыкли, что Вспышка где‑то «там», но в этот раз небо полыхнуло гораздо ближе. Белизна отступила, и стало видно, как медленно плавится снег, обнажая скрытый под ним кратер. – Она прочищает горло, прежде чем продолжить. – Кратер в несколько миль.

Эйдрэ лёгким кивком указывает куда‑то перед собой, и Ифэми машинально оборачивается. Ей приходится напрячь зрение, чтобы рассмотреть, что позади вовсе не ещё одно гигантское окно, а тонкая плёнка из света и цвета – проекция на кварце. От пола до потолка. Экран мелко дрожит время от времени.

Ифэми восхищённо выдыхает, ей прежде не приходилось сталкиваться с такими технологиями. В основном подобные устройства используют на Юге, иногда в Белой Столице. Фифи про такое слышала, теперь и видела.

– Мы отправили группу на место, а за их перемещениями следили в прямом эфире. Такое событие было. Кажется, и про Вспышку все успели забыть. – Сигрид грустно улыбается и продолжает: – Кратер успело прилично занести снегом, но, к твоему счастью, недостаточно. Если бы группа выдвинулась хотя бы на пару часов позже, ты так и спала бы. Под снегом.

Воспоминание раскалённым шипом пронзает голову Ифэми от виска до виска. Она вскрикивает от неожиданности, заставляя Сигрид привстать со стула. Фи вскидывает перед собой руку, старательно цеплялась за вихрь раскручивающихся в памяти картинок. В попытке выхватить нужную. Достаточно сконцентрировавшись и глубоко вдохнув, Фифи останавливает болезненный поток воспоминаний – внимательно вглядываясь в нужное.

Она стоит одна посреди метели в лёгком платье цвета сладкого южного плода. Снежинки непривычно крупные и острые, словно льдинки. Свет вокруг то пульсирует, то гаснет, а на крики никто не отзывается. Ифэми пытается наугад пробираться по снегу, но быстро понимает, что насквозь мокрая, а платье колом встаёт на уставшем теле. Последней вспышкой в памяти становится холод. Повсеместный. Парализующий.

– Я больше не могу удержаться. – По щекам Ифэми катятся слёзы. – Этот снег такой мягкий, словно перина в нашем доме.

Сигрид аккуратно присаживается обратно на стул, внимательно вглядываясь в перемены на лице гостьи. Вслушиваясь в каждое слово.