Причинность. На другой берег

– Переход?

– Вода. Неужели этот – первый? – старец озадачен не меньше, а то и больше своей гостьи.

Он вытаскивает длинную трубку из‑за пояса и медленно набивает в неё табак. Сефу не успевает ничего спросить, её снова мутит. Пока гостья опорожняет желудок у ближайшего валуна, проводник успевает раскурить.

– Ты можешь называть меня… – Он задумывается, набирая побольше дыма и выпуская его через нос. – Называй меня Шижи. На самом деле никто и не вспомнит моего имени. Для тебя же время познать его не настало.

Боль снова врезается в висок. Сефу рефлекторно жмурится, умудряясь как‑то сохранять равновесие. Голова идёт кругом, к горлу снова подступает рвота, по телу раскатывается жар, а ноги почти не слушаются. В таком состоянии меньше всего хочется шевелить извилинами или задаваться вопросами. Шижи осторожно подхватывает гостью под руку и выводит из лабиринта.

С очередной волной головной боли и лес, и столпившиеся зрители в разноцветных одеждах смазываются в бесформенное пятно. Сефу старательно моргает, пытаясь сфокусироваться, но помутнение усиливается, а перед глазами плывут мерцающие круги. Словно вспышки Сияния. Последним, что слышит Сеф перед тем, как отключиться, становится голос Шижи: «Я сберегу твой сон».

Дальше всё происходит как в тумане. В густом и плотном. Звуки, запахи и даже свет пробиваются сквозь него неохотно и с большим трудом. Иногда Сеф догадывается, что медленный и тягучий скрежет – это голоса, но что говорят и кто говорит, разобрать не получается. Мир замедляется и растягивается в пространство‑времени, как липкая вязкая смола. То жарко, то холодно. То темно, то светло. То душно, то свежо. То громко, то тихо. И ещё неисчислимое множество всяческих «то». Тело кидает из крайности в крайность, но Сефу не уверена, действительно ли ощущает всё это. Кажется, что она наблюдает, но не проживает. Как долго всё это длится, сказать невозможно. Полотно пространство‑времени раскинулось сразу во все стороны, и Сеф не знает, движется она по нему или нет.

Так может продолжаться вечно. По ощущениям столько и длится. Но в один момент на лбу выступает пот. Сефу вдруг обращает на него внимание и смахивает рукой капельку, скользнувшую к закрытому веку.

– Просыпается, – верещит встревоженный детский голосок.

Звуки усиливаются. Забытие разжимает хватку. Сефу слышит, как бьётся её сердце. Ощущает лёгкими вдох. Она даже пробует пошевелить губами и сказать что‑то. Голосовые связки не слушаются, и вырывается лишь бессвязное мычание. С каждой секундой Сефу осознаёт себя большим, чем наблюдатель. Обретает контроль.

– Будь сдержаннее, Тоа. Не напугай её, – шепчет уже знакомый голос.

Сердце ускоряется, и желание открыть глаза оказывается непреодолимым. В первую секунду даже бледно‑синее освещение комнаты заставляет Сеф прослезиться.

– Ого! Она смотрит прямо на меня! – Тоа верещит ещё громче и принимается танцевать вприпрыжку.

Ребёнок аж трясётся от переизбытка эмоций, а Шижи присаживается на краешек кровати и берёт гостью за руку.

– Как спалось?

Он улыбается так широко, что уголки губ Сеф невольно вздрагивают в ответ. Она сильнее сжимает ладонь и усилием воли пытается изобразить на лице радость встречи. Судя по смеху старца, выходит нелепо.

– Здесь говорят, что улыбка открывает любые двери, но, пожалуйста, прекрати. Умоляю. – Он благодушно хихикает. – Таким оскалом можно перепугать отару овец. Когда контроль полностью установится, мы ещё улыбнёмся друг другу.

Сеф расслабляет лицо и собирается обидеться, но Шижи всё ещё держит её руку, а это почему‑то успокаивает.

– Майя будет в восторге. Хотя! Все будут в восторге! – Тоа продолжает скакать на месте и хлопать в ладошки.

Дни тянутся вереницей. Сознание постепенно берёт под контроль каждый орган и мышцу тела. Голос вернулся за пару дней, но Сеф так увлечена изучением происходящего, что предпочитает хранить молчание. Даже когда её поднимают с кровати и водят на прогулки, она не произносит ни слова. Молчит и слушает. Со временем всё больше местных начинают навещать гостью. Сначала они просто подглядывают тайком, после набираются смелости заходить познакомиться. Сефу вслушивается в их голоса и истории, рассматривает лица. Старается запомнить каждого. Одно остаётся для неё загадкой – почему они все проявляют такой интерес.

Спустя пару месяцев у гостьи получается самостоятельно выйти на улицу и бродить по знакомым местам. Каждый встречный считает обязательным улыбнуться ей и похлопать по плечу. Некоторые даже говорят что‑то ободряющее.

Ещё через месяц гостья обретает полный контроль и окончательно интегрируется в окружающую реальность. Сефу становится частью Уоки. Знает каждый дом и каждого жителя. Гостью приветствуют тёплые улыбки или звонкий смех. Местные успели не только построить, но и обустроить для неё хижину. Они смастерили каждую деталь утвари, а Шижи лично окурил комнаты смесью из жасмина и кедра. Впервые у Сефу появляется дом, в котором она чувствует себя настолько комфортно, будто всегда была здесь. Только здесь и сейчас.

 

***

Сефу встречает очередной рассвет среди Закатных Скал, ещё влажных после ночного дождя. Всё потому, что несколько месяцев назад Тоа завёл привычку подглядывать за тренировками воинов Уоки. Сеф узнала об этом случайно, заметив, что кондоры повадились кружить над одной и той же скалой. Оказалось, что их заинтересовал выбивающийся из сил подросток, ещё не успевший адаптироваться к физическим нагрузкам натренированных воинов. Птицы просто ждали своего часа, когда добыча испустит дух или оступится, свалившись с обрыва. Тоа падальщики в небе не смущают ни капли. Иногда после болезненных падений он даже грозит птицам кулаком и кричит, что они быстрее передохнут от голода, чем дождутся его смерти.

Подросток с детства грезил, что будет обучаться искусству сражения, но даже по достижении необходимого возраста мечтам не довелось воплотиться. Майя оказывается непреклонной в своём запрете: она избрала сыну судьбу фермера, но никак не воина. Так что каждую ночь непокорный шиай сбегает из дома задолго до рассвета, чтобы на своих двоих забраться на нужную высоту к началу тренировки. А его старшая подруга предложила свою помощь, потому что так ей будет спокойнее, чем настороженно коситься на падальщиков, раздумывая, доедают они труп альпаки или Тенскватоа.

Сеф уже привыкла наслаждаться свежим утренним ветром, укутавшись в мягкое пончо, пока её юный друг нелепо копирует движения воинов вдалеке. Она изредка поправляет его, но чаще всего подросток отмахивается, что разберётся сам. Благо, что он каждый раз приносит свежую выпечку. Остатки домашнего тепла густо испаряются, как только Тоа разворачивает ткань, бережно обёрнутую вокруг стопки маисовых лепёшек. И всё равно это самый вкусный и важный момент дня для Сефу, успевшей привыкнуть к одиночеству и мелкой рыбёшке. Старшая подруга обычно с аппетитом завтракает, потешаясь над весьма забавным шоу с падениями, бранными возгласами и битьём кулаками по камням.

Сегодня всё происходит иначе. Скалы непривычно безмолвны: ни зверей, ни насекомых. Ни единого шороха вокруг. Только беркут плавно кружит среди мерцающих на порывистом ветру облаков. Сефу сосредоточенно наблюдает за плавными движениями пернатого хищника, неспешно пережёвывая холодную лепёшку из лучшей маисовой муки.

– Кэя! – разгорячённо кричит Тоа. – Они опаздывают!

– И что? Это воины, а не твои личные учителя. Наберись терпения и посиди тихонько, иначе нас заметят даже на такой высоте.