Проклятье мёртвой сети

Это, конечно, адресовалось уже не Степану. Последние фразы Арина прокричала в адрес своего телефона, покрошенного в мелкую труху. «Сейчас опять зарыдает», – подумал Степан. Но произошло неожиданное. Из миски, в которой лежали жалкие обломки некогда любимого Ариной и очень красивого гаджета, раздался какой‑то звук. Да что там «какой‑то». Очень даже понятный и знакомый – звук оповещения о некоей активности в Маскволе.

Арина застыла с открытым ртом, а потом инстинктивно потянулась закрыть балконную дверь, отгородившись таким образом от страшной миски. Степан же, наоборот, встал, чтобы в нее заглянуть. Не сказать, что он очень хорошо разбирался в «железе», но даже его знаний хватало, чтобы понять, что происходит что‑то неправильное. Невозможное. В том, что раньше было телефоном, не осталось ничего, что могло бы какие‑то сигналы принимать и звуки издавать. Мелкое стеклянно‑пластмассово‑металлическое крошево. Поэтому просто не могло быть никаких сигналов!

Жена выскочила с балкона и перехватила его на полпути:

– Степа, не ходи! Я нифига не верю в мистику, но происходит что‑то неправильное. И… Ты знаешь, пахнет. Очень пахнет. Так, что не спасает даже серебряная прищепка моя.

Степан остановился. Прочистил горло, но голос все равно хрипел от волнения:

– Чем? Риша, чем пахнет, ты поняла?

Арина помедлила:

– Сложно разобраться. Я точно опознала ненависть, злорадство, желание убить и… И что‑то похожее на психическую болезнь какую‑то. Но это неточно. И это далеко не все. И… Мне страшно, Степа… Как ты думаешь, зло само по себе может чем‑то пахнуть?

Тремя месяцами раньше

Арина резала салат на кухне. Краем глаза увидела приближающуюся фигуру.

– Степа, пять минут – и будем обедать, хорошо?

Тишина. Арина обернулась – никого. Тут же услышала шум воды в ванной – муж явно принимал душ. Но ведь она четко видела…

Руки затряслись. Во избежание травм Арина отложила нож. Села. Вдохнула и резко выдохнула. Что, собственно, она видела? Ей показалось – показалось!!! – что за спиной кто‑то есть. Видела она это в очках. Точнее, некто или нечто показалось ей, как отражение в линзе. Воображение дорисовало остальное. А остальное – муж. Ибо кто еще мог подходить к ней в квартире, где они вдвоем?

Арина сняла новые очки. Покрутила в руках. Вспомнила, как физичка в школе считалась ведьмой. Потому что, когда на доске писала, видела все, что у нее за спиной происходит. Именно видела! Четко называла имена и действия: «Шарабанов, прекрати лузгать семечки! Миронова, помаду убери!». Один из одноклассников, самый умный, утверждал, что все дело в физичкиных очках. Якобы она как‑то видит в стёклах отражение того, что сзади происходит. И что он о таком читал в книге про шпионов. Его подняли на смех. Были ещё учителя в очках, да и в классе имелись свои очкарики. И никому не удавался физичкин фокус. А теперь – здрасьте. Не прошло и тридцати лет с момента окончания школы, как Арина Чернова смогла этот фокус повторить. Так бывает?

Конечно, очки новые. Конечно, оправа нестандартная. И линзы под нее пришлось резать нестандартно. Возможно, поэтому что‑то там не так преломляться стало, в линзах этих. Да. Точно. Так и есть. Арина выдохнула и успокоилась. Рациональный ответ был найден.

Спокойствие длилось до следующего утра. Когда Арина чистила зубы в ванной. Глядя в зеркало. Вовсе безо всяких очков. И в это время кто‑то прошел по коридору у нее за спиной. Точнее, прошел никто. Поскольку даже Степы в этот момент дома не было. Арина взвизгнула. Выронила щетку. Нацепила старые очки, лежавшие на раковине. И с полным ртом пасты кинулась проверять квартиру. Никого. Вполне ожидаемо. И от этого не менее пугающе. Что, блин, на этот раз преломилось, а? В старом и надежном санузловском зеркале?

Арина дочистила зубы. В очках. Закрыв дверь в коридор, чтобы не видеть, что там происходит, но при этом не отрывая пристального взгляда от зеркала и боясь моргнуть. Сделала кофе. Выкурила сигарету. Удержала себя от желания занавесить чем‑нибудь все отражающие поверхности и от желания немедленно позвонить Степану. И через какое‑то время смогла с помощью самовнушения прийти к единственному правильному выводу: показалось. Она не выспалась. Она переутомилась с новой книгой. Вот и чудится Бог знает что.

Однако и самовнушения хватило ненадолго. На пару дней. До нового непонятного эксцесса. Позвонила лучшая подруга Машка. Разговоры у них всегда были долгие, а Арине надо было готовить ужин. Поэтому она надела наушники и сунула телефон в карман. Резала мясо, чистила картошку и болтала – красота же. Но тут у Машки что‑то там случилось. Она пообещала перезвонить и отключилась. А у Арины руки грязные, отвлекаться от готовки не хотелось, поэтому она осталась в наушниках. И, как водится, через какое‑то время о них забыла, сосредоточившись на процессе.

Вдруг – стук. Во входную вроде бы дверь. Арина изумилась – кто бы это мог быть? Степа всегда с ключами. Домработница Галя всегда сначала звонит по телефону, но и у нее есть ключи. Посторонние в подъезд не заходит, консьерж бдит. С соседями в их не элитном, но вполне дорогом доме принято вежливо здороваться, но не за солью друг к другу заскакивать. Да даже если и так – звонок же есть. В общем, не ясно. Но стук повторился. Пришлось мыть руки и идти к двери.

Арина подошла, заглянула в глазок. Темнота. Недоумение нарастало – свет что ли перегорел в коридоре? И тут в скважину замка просунулся ключ. В скважину неработающего замка. На который Арина со Степаном дверь давно не запирали и даже не помнили, где ключи от него. А ключ – вот он. И пытается повернуться.

На Арину душной волной накатила паника. Воры? Кричать? Звонить мужу? В полицию? Дрожащими руками она проверила работающие замки, щеколду. Все надежно заперто. Но страшно‑то как, боженьки… И вдруг – плач. Тихий, явно детский. И шёпот, несчастный такой: «Впусти меня, тут темно». И столько мольбы в этом шепоте, что Аринина рука автоматически потянулась отодвинуть щеколду…

Музыка грянула внезапно. Мелодия вызова. Только тут до Арины дошло, что она в наушниках. В дорогих звуконепроницаемых наушниках. И все эти звуки слышала в них. К счастью, позвонил Степа, как почувствовал. Арина в полуистерике все рассказала. Попутно глянула в глазок – свет в коридоре горит. И никакого ключа с той стороны в скважину не лезет. Но ведь было! Она видела! И звуки слышала. И стук, и плач, и шепот.

Степа примчался в рекордно короткое время. Обнимал, утешал. Выслушал и про очки, и про зеркало. Задумался. А потом несколько смущенно спросил:

– Риша, я правильно понимаю, что это не отрывки из твоего нового романа?

Арина от возмущения даже рыдать перестала.

– Степ, ну ты совсем, да? Ты считаешь, что я могу устроить такую бучу на ровном месте? Ради чего? Чтобы тебя попугать что ли?

Степан улыбнулся.

– Не сердись. Просто я исключаю все вероятные версии. И следующее, что нам надо исключить – проблемы чисто физиологические. И, скажем так, невролого‑психиатрические.

– То есть, ты хочешь сказать, что у меня опухоль мозга или манифестация шизофрении?

– Я хочу сказать, что именно это и все подобное нам надо исключить. Ну или подтвердить, чтобы понимать, что делать дальше.