Проклятье мёртвой сети
Впрочем, ни погуглить, ни пояндексить не удалось. Позвонила мама. По пустячному поводу. И Арина даже предположить не могла, что разговор этот окажется полезнее всех поисковых систем разом.
– Ариша, доченька, я тебя не разбудила?
– Нет, мам, как раз сон вещий записываю и расшифровываю.
Мама несколько настороженно хмыкнула.
– Ты решила‑таки признать, что непознанное и неизведанное существует?
– Нет, просто интересная штука приснилась. И непонятная. Ты вот случайно не знаешь, мокшава – это что такое?
– Не уверена, но отчасти это ты.
Мама произнесла это совершенно спокойно. А у Арины дыхание почему‑то сбилось. Аккуратно, как по камушкам маленьким реку переходя, она спросила:
– При чем тут я?
В мамином голосе прорезалась старая обида номер один:
– Ну вот ты почему‑то только папашиными аристократическими предками интересуешься, а моими – нисколько. А если б интересовалась, знала бы, что «Мокшавами» звали твою прабабку – дедушкину мать – и ее родных.
Арина нарушила еще одно свое же правило: не курить на голодный желудок. Но разговор выходил настолько странным, что сигарета была ей жизненно необходима. Поэтому она включила кофеварку и вышла на балкон, не дожидаясь даже кофе.
– Мам, ну ты сказала «а», говори и «б». Почему их так звали‑то? И что это слово значит?
Мама помолчала.
– Моя бабушка, а твоя прабабушка мне это рассказывала, как сказку. Ну или как былину что ли какую‑то. Что и она, и ее муж – из одной деревни Березки. И все там носили одинаковую фамилию – Торгашовы. Но те, кто жил на одном берегу реки, были просто Торгашовы. А те, кто на другом, по‑уличному звались Мокшавы. Ну, то есть, в метриках, когда те появились, все были Торгашовыми записаны. Но прадед твой был как раз просто Торгашов, а прабабушка – Мокшава. Ее родня считала, что когда‑то давно их предки чем‑то помогли славянской богине Макоши[1]. Та их и одарила своим покровительством: и поудачливее они обычных Торгашовых стали, и побогаче, и девушки в их роду покрасивее рождались, и парни поумнее. Вот примерно так.
Арина, пропустив историю про богиню, заинтересовалась другим:
– Мам, так что, получается, они там все родственники что ли были, да?! Это ж кровосмесительство какое! Как мы не выродились‑то!
Мамин голос заледенел:
– Арина, ну что ты говоришь! Пол‑России так жило, когда в одном селе или деревне люди носили одну фамилию. Ну или две‑три. И никто не выродился. Новую кровь всегда в родовую ветвь пускали. Это ж не аристократы европейские, которые на кузинах женились и за кузенов замуж выходили, чтобы кровь голубую не разбавлять. Красную наши предки инстинктивно и интуитивно разбавляли. Так что никаких вырождений не было.
Арина потушила сигарету и вернулась в кухню за кофе. Пришел черед осознания другой информации.
– Мам, а ты вот эту историю про Макошь сама придумала, признавайся? Покоя тебе не дает, что папин род тех самых голубых кровей аристократических, а твой – простые торгаши вроде как?
Маминым голосом можно было выстудить девятиэтажный дом.
– Арина, не начинай. При чем тут это? Папаша твой, голубых кровей который, давно спился и умер. Не спасла кровь. А про Макошь – чего мне выдумывать? Это правда, которой ты просто никогда не интересовалась. А я вот – очень даже. Если хочешь знать, мои целительские способности…
Арина скривилась, как будто в кофе ей плеснули лимонной кислоты:
– Ну мам… Ну не начинай. Ты прекрасно знаешь, как я отношусь ко всей этой твоей целительской истории. И насколько я в нее не верю.
На этот раз в мамином голосе прорезались другие обертоны – старой обиды номер два.
– Это твой выбор – верить или не верить. С тобой всю жизнь происходит странное и мистическое. Даже я была этому свидетелем. А ты продолжаешь упорно все отрицать. И мои способности отрицаешь, хотя видела, как я людям помогала. Хотя… Хотя не должна была помогать, оказывается…
Мама заговорила медленнее, с паузами. И вообще замолчала на полуслове. Арина щедро сыпанула в кофе сахар и терпеливо ожидала продолжения. И услышала неожиданное.
– Дочунь, а что именно тебе приснилось, расскажи?
Переход темы был странным. Обычно, когда мама садилась на своего «целительского» конька, ссадить ее с него было очень сложно. А тут – сама слезла. Несколько обескураженная таким поворотом Арина сон рассказала. Точнее, зачитала из блокнота. Со всеми подробностями. Мама отозвалась задумчиво:
– Хм… Знаешь, ты только не возражай, выслушай сначала. Я свои способности почувствовала, когда твой отец начала пить. У меня внезапно стало распирать руки. Ощущение было, словно кисти опухли. Визуально не проявлялось никак, но вот это ощущение раздутости и зуд не утихали. Я не знала, что делать. А ночью вдруг увидела во сне себя. Словно я иду по кладбищу, где люди не зарыты, а почему‑то в гробах к деревьям подвешены. Страшно было невероятно. Темно, звезд нет, а от гробов словно какое‑то свечение исходит. Причем, разное. От одних – мертвенно‑белое. От других – словно голубоватое или зеленоватое. Но я подхожу к тому, от которого идет красный свет и словно какой‑то пульсирующий. Там – отец твой. А я знаю, что он не умер, что его почему‑то живого в гроб положили. Я кладу ему руки на грудь и чувствую, что в груди словно черный клубок какой‑то. Из зловонных извивающихся нитей. И я пальцами как‑то зацепляю кончик нити и начинаю тянуть. Разматываю этот клубок, и нить через свое правое плечо перекидываю. Тяну, тяну… И вдруг – пустота в руках. Кончилась нить. За плечом вспыхивает что‑то алым, а папа твой глаза открывает. Я заорала и проснулась.
Мама прервалась. Голос ее дрожал, и Арина, несмотря на очень предвзятое отношение к маминым рассказам на подобные темы, тоже почувствовала странную дрожь. Понимая, что это не конец рассказа. И родительница действительно продолжила:
– А дальше все было как в моем сне. Многие целители алкоголизм видят, как болезнь, вызванную злыми сущностями, которые к человеку как пиявки присасываются и жизнь из него тянут. Кто‑то лярвами их называет, кто‑то еще как‑то. А я этот алкоголизм в муже видела, как клубок в районе солнечного сплетения из чего‑то, похожего на змей. Мерзких, ядовитых змей. И я, так же как в сновидении, стала этот клубок разматывать. И размотала. Помнишь, был период, когда папа твой почти год не пил вообще? Вытащила я из него аспидов этих проклятых. Но не навсегда, увы.
На этот раз мама молчала дольше. И Арина молчала. Думая про папу. Которого, увы, лярвы или аспиды так и погубили. Умер от белой горячки, в окно шагнул. Боль от папиной смерти, за пять лет вроде бы притупившаяся, снова в сердце ледяным колом заворочалась. Арина не сдержалась, всхлипнула. И мама тут же отозвалась:
[1] Макошь – славянская богиня судьбы, олицетворение плодоносящей земли, женская ипостась созидающей силы мироздания.
