Пропавший. Сборник

Лимонад прошёл по кругу через шестерых ребят. Стас пил, запрокидывая назад свою сивую шевелюру, похожую на ту, что носят барды, Антон – мерзко корча лицо. После первой рюмки Виталя влил в себя вторую. После третей он расслабленно подался назад и упёрся локтями о кровать. Бутылка закончилась, и Лёша сбегал на улицу за второй. Только он и Ильнур знали, где находился тайник.

– Виталь, будешь ещё? – спросил Лёша, откручивая крышку.

– Этому хватит уже, – сказал Ильнур. Язык его начинал заплетаться, – у него организм ещё не проспиртованный. Да, Виталь?

– Да, мне хватит, – произнёс Виталя. Хотя, если б Ильнур не сказал этого, то он наверняка пригубил бы ещё.

После выпитого его уже не так сильно напрягало присутствие Антона. Да тот и вовсе молчал, словно тоже стеснялся в собравшийся компании.

– Видели подружку Арины? – спросил Дима, дожидаясь, когда Лёша передаст ему бутылку с колой.

– Такая светленькая что ль? – спросил Ильнур, запив водку.

– Да, она, – Дима описал свободной рукой полуокружность, – жопа у неё классная. Она такая, не толстая… но это. Ну ты понял. Есть за что подержать.

– Ага. Яна её зовут. Прикольная, – сказал Ильнур и передал ему лимонад, – только прыщавая.

– Да это по фигу, – Дима выпил залпом и тут же запил маленьким глотком, – только её, наверно, не трахнешь.

При слове «трахнешь» в опьяневшем сознании Витали всплыл образ Алисы, но он не даже не посмел представить её обнажённой – только её милое лицо и не более.

Когда все рюмки были пусты, Лёша оглядел ребят и спросил:

– Ну чё, идём?

– Идём, – сказал Дима и поднялся с кровати.

На улице почти стемнело, и из‑за чёрной полосы леса чуть выглядывал краешек пылающего диска солнца. Лёша отнёс недопитую бутылку куда‑то за угол кубрика и, возвращаясь к веранде, невзначай глянул в сторону поля.

– Ээээ, мужик! Чё стоишь? Идём бухать! – кричал он, махая рукой, – ща тёлку тебе подыщим!

Дима шагнул со ступеньки и, засвистев, тоже замахал руками. Чёрный силуэт был едва различим на фоне гаснущего закатного зарева. Казалось, он действительно смотрел на них, то ли чего‑то выжидая, то ли был занят своими мыслями.

– Хрен с ним, – сказал Дима.

Он натянул на себя борцовку и вместе со всеми зашагал туда, откуда доносилась музыка.

 

4

Возле кубрика, в котором селились вожатые, стоял пульт, две здоровенные колонки и какой‑то мужик в кепке. На скамейке рядом с ним сидела вожатая Юля, черноволосая плечистая девица двадцати пяти лет. На крыше горел яркий фонарь, освещая площадку рядом с закрытыми воротами и столовой. Несколько десятков школьников плясали под музыку. Дима ускорил шаг, когда увидел Яну, узнав её по светлым крашенным волосам и прелестям, выделявшимся под длинной чёрной юбкой. В такой одежде она выглядела ещё привлекательней, чем днём, когда разгуливала по лагерю в джинсах и топике.

Одна мелодия сменилась другой, и Виталя влился в танцующую кучку, энергично дрыгая руками. Он танцевал без остановки, чувствуя драйв. Всего несколько рюмок и он был уже не тем, ощущавшим на себе насмешливые взгляды скромнягой, что прежде.

Быстрая мелодия стихла и заиграла медленная. Танцпол поредел, остались несколько качавшихся в обнимку парочек. На улице было уже совсем темно, и фонарь оставался единственным источником света. В этот момент Виталя увидел Алису. Она стояла в нескольких шагах, спиной к нему, в чёрной майке и розовых спортивных штанишках в обтяжку. Рядом с ней никого не было, но Виталя, каким бы не действовал на него алкоголь, всё‑равно даже и не думал подойти к ней, сознавая в глубине души, что она слишком хороша для него.

Он хотел было уже ретироваться в сторонку и дождаться, когда снова зазвучит ритмичная песня, как вдруг Алиса обернулась, и он встретился с ней взглядом. Она застыла на месте, и на лице её возникла улыбка, такая же тёплая, как и её нежно‑голубые глаза. Всё было как в полусне, ноги сами шагнули к девушке. Она подалась навстречу, непринуждённо положила руки ему на плечи, а он робко обнял её талию, ощущая тепло нежного женского тела сквозь тонкую ткань.

Они медленно качались в танце. Сам не веря удаче, Виталя обнял Алису сильнее, повинуясь инстинктивному желанию. Он провёл ладонями по её спине, желая, но не смея скользнуть руками ниже пояса, а она, прижавшись сильнее, положила голову ему на плечо.

Всё выглядело так, как если она на короткие минуты стала его девушкой. Первой девушкой, ведь до этого он ещё ни с кем не был столь близок.

Таинство медленно танца продлилось недолго. Последний припев и мелодия затихла. Алиса покинула его, растворившись во вновь собравшейся кучке школьников.

Когда снова зазвучала медленная песня, Алиса сидела на лавочке, рядом с Яной и Ариной. Вторая была её одноклассница, мелкая, чернявая, с армянским лицом. Дима танцевал с какой‑то рослой барышней, как и он сам, выглядевшей старше своих лет.

К Алисе подошёл какой‑то парень, видимо хотел пригласить на танец. Она покачала головой, явно отшив его, что польстило Витале. Он хотел было сам пригласить её во второй раз, представив мысленно её прикосновения, но интуиция подсказала, что сейчас не стоит этого делать.

Когда дискотека закончилась и танцпол опустел, Виталя выцепил взглядом Алису. Увидев, что она идёт одна, он смело ускорил шаг и нагнал её.

Она посмотрела на него и, томно улыбнувшись, произнесла:

– Проводишь?

Он взял её за руку, сам удивившись столь смелому действию, и они молча дошли до её кубрика. У оградки веранды, она отпустила его руку и, помахав Витале ладошкой, всё с той же прелестной улыбкой и взглядом голубых глаз, произнесла «спокойной ночи», после чего исчезла внутри кубрика, из открытой двери которого на веранду падал длинный треугольник света.

Виталя чуть постоял на месте, после чего, счастливый, побрёл к своему кубрику. До отбоя оставалось меньше часа.

 

5

Виталя проснулся не таким счастливым, каким засыпал. И дело было вовсе не в похмелье. Он не чувствовал ни головной боли, ни тошноты, ни всего того, что должен был обещать алкоголь. Была лишь сухость с неприятным привкусом, словно он прополоскал рот средством для чистки окон. Все события минувшего вечера казались сном, сном без продолжения.

Утро было прохладным, и тело ленилось вылезать из‑под простыни, так же как и ночью лень было тянуться за висевшем на боковине кровати шерстяным одеялом. За ночь воздух в лагере остыл, а солнце, взошедшее пару часов назад, ещё не успело наполнить его зноем.